Пржевальский николай михайлович. Что мы узнали

Ю. М. Шокальский.

«Н. М. Пржевальский дорог нам своей любовью к родине,
своим упорством, отказом от всего личного во имя науки,
наконец, он дорог нам своей железной энергией, волей
и глубокой верой в то дело, которому он посвятил всю свою жизнь».

Н. Померанцев.

Вторая половина XIX века в России ознаменовалась крупными географическими открытиями и исследованиями не только в границах отечества, но и далеко за ее пределами. В этот период выходят на мировую арену замечательные русские исследователи и путешественники, внесшие неоценимый вклад в сокровищницу мировой географической науки.

Не только народы Советского Союза, но и все человечество с благодарностью вспоминают имена П. П. Семёнова-Тян-Шанского, Н. М. Пржевальского, Н. А. Сезерцова, И. В. Мушкетова, Г. Н. Потанина, Г. Е. Грум- Гржымайло, П. К. Козлова, Н. В. Певцова, В. А. Обручева, которые во многих-направлениях пересекли огромные пространства в Центральной и Средней Азии, рассказали миру о природе и людях этих мест.

Смелые походы Николая Михайловича Пржевальского вглубь Азии навеки прославили нашу Родину и снискали ему мировую славу. Люди и поныне восхищаются мужеством, отвагой и громадными научными достижениями великого путешественника, труд которого стал образцом горячей и беззаветной любви к Родине и науке.

Николай Михайлович Пржевальский

Жизнь и деятельность знаменитого путешественника И. М. Пржевальского интересует людей всех возрастов и профессий. Многие спрашивают о происхождений рода Н. М. Пржевальских. В самом деле, кто же были потомки прославленного путешественника и всегда ли их фамилий была Пржевальские?

Биографические данные собранные И. Ф. Дубровной свидетельствуют о том, что потомки Николая Михайловича, жившие в первой половине XVI века были истинными запорожскими казаками и носили фамилию Паровальские, что означало — храбрые люди.

Родоначальник поколения Пржевальских был Карнила Анисимович Паровальский — ротмистр войск казацких. Принимая участие в отражениях под Полоцком и Великими Луками Карнила проявил мужество и храбрость и за это Стефан Баторий в 1581 году, 28 ноября пожаловал Карниле Паровальскому дворянское достоинство. С того времени была и переделана фамилия с Паровальского на Пржевальского. В польском языке «прже» означает «через», а валить — «воевать», т. е. дворянином К. А. Пржевальский стал через войну. С 1581 годя все поколение, не только стало носить фамилию Пржевальские, но и дворянское достоинство.

Дед Николая Михайловича, Казимир Фомич Пржевальский воспитывался в Иезуитской школе в Полоцке, которую он ненавидел всем сердцем, поэтому не раз он задумывался уйти из этой школы. Незадолго до окончания курса Казимир бежал из школы и принял, православное вероисповедание и переменил имя Казимира на Кузьму.

Кузьма Фомич Пржевальский был женат на девице Красовской и имел троих детей: двух дочерей и сына Михаила. Кузьма Пржевальский хотел видеть своего сына военным, и он приложил не мало старании устроить юношу в юнкерское училище. В 1817 году Михаил Кузьмич Пржевальский был зачислен юнкером в 4-й Карабинерский полк. Первоначально продвижение по военной линии шло вполне успешно. В 1834 было присвоено звание поручика с назначение в Невский-Морской полк. На этом военная карьера Михаила Кузьмича обрывается. Тяжелая болезнь легких, воспаление глаза заставляют его в 1835 г. покинуть военную службу, переехать в дом уже престарелого отца, который в то время был управляющим имением помещика Палийна Ельцинского уезда.

Недалеко от Полибинского имения, было, расположено село Кимборово — собственность известного петербургского дворянина А. С. Каретникова, который переселился в деревню по причине разгульного поведения своих сыновей. Гостеприимный Алексей Степанович Каретников вскоре и на Смоленщине заслужил всеобщее уважение. Он часто приглашал на обеды своих соседей, среди,которых можно было увидеть и. отставного поручика Михаила Кузьмича Пржевальского, будущего отца знаменитого путешественника.

Часто навещая дом А. С. Каретникова Михаил Кузьмич привык к его семье. С чувством особого уважения он относился к младшей дочери Алексея Степановича Елене, а вскоре между ними завязалась настоящая любовная связь.

Когда же стало известно Каретникову о любовных связях Елены Алексеевны с Михаилом Кузьмичом, он возмутился и запретил Михаилу Кузьмичу бывать у него в доме. Дело в том, что Михаил Кузьмич не отличался красотой, он был высокого роста, всегда бледный, на голове почти не было волос, у него был колтун, поэтому он всегда носил шапочку. Елена же, наоборот, была статная девица, черноволосая с правильными чертами лица, "умела прекрасно вести себя в обществе. Вдобавок ко всему она" была любимой дочерью Алексея Степановича. Каретников прямо говорил дочери, что от такого мужа она не увидит счастья.

Михаил Кузьмич ясно понял, что он лишний в доме Каретникова и было уже прекратил навещать Елену. Но одна из женщин г-жа Севрюкова посоветовала, Михаилу Кузьмичу продолжать знакомство, авось Каретников смирится и даст согласие на брак. Действительно предсказание сбылось, в 1838 году брак состоялся. Первоначально молодые поселились в Кимборове, где 31 марта по старому стилю 1839 года у них родился первый сын Николай — будущий великий человек XIX века, а в 1840 году родился и второй сын Владимир.

Каретникову не нравилось пребывание в доме зятя, и он решил отделаться от многолюдной четы, у которой так быстро росла семья. В 1840 году Алексей Степанович выделил дочери одинокую хижину, располагавшуюся в лесу в полутора километрах от Кимберово. Лишенные денег, молодые супруги перебрались в низенький домишка с покосившимися окнами. Сильная духом Елена Алексеевна не испугалась удручающей обстановки и начала деятельно перестраивать полученное от отца маленькое хозяйство. Вскоре по завещанию умершей сестры, Елена Алексеевна получила 2500 рублей и на эти деньги была построена усадьба, которой было дано название Отрадное. В. 1843 году Пржевальские справили новоселье. Здесь начались годы детства Николая Михайловича.

Недолго Михаилу Кузьмичу пришлось жить в новой усадьбе. Состояние здоровья резко ухудшилось и 27 октября 1846 года он скончался, оставив на попечение жены трех сыновей. Николаю Михайловичу тогда было всего семь лет.

Николай Михайлович был ребёнком подвижным, шаловливым и в то же время пытливым и любознательным. Живописная природа, окружавшая Отрадное возбудили в сердце мальчика горячую любовь к естествознанию. Он целыми днями бродил с игрушечным" ружьем по лесу, совершал путешествия вокруг озера Сопша и удил рыбу. Природа для него была лучшим другом и утешителем.

В своем биографическом рассказе Н. М. Пржевальский вспоминает: «Рос я в деревне дикарём, воспитание было самое спартанское, я мог выходить из дому во всякую погоду и рано пристрастился к охоте. Сначала стрелял я из игрушечного ружья желудями, потом из лука, а лет двенадцати я получил настоящее ружье». (Н. М. Пржевальский. Автобиографический рассказ. Известия Всесоюзного Географического общества, том 72, выпуск 4—5, 1940 г., стр. 477),

Единственным сверстником юного Пржевальского в Отрадном был дворовый мальчик Васька-шалун, никого не боявшийся и не признававший никаких препятствий, каким был и сам Николай Михайлович, и они вдвоем лазили по деревьям, придумывали разные шалости за что обеим часто попадало от родителей.

Учить Николая Михайловича начали весьма рано. Когда он сел за первый урок ему было всего 5 лет. Первым учителем будущего путешественника был дядя Павел Алексеевич Каретников, обучавший братьев Пржевальских грамоте и французскому языку в течение двух 4 лет. Кроме того, Павел Алексеевич был большой любитель природы и страстный охотник и развил эту страсть в Николае Михайловиче.

После отлично выдержанного экзамена 7 ноября 1849 года Николай Михайлович был принят во второй; класс в Смоленской гимназии. Постоянное нахождение в природе—среди лесов и лугов сказалось не только на физическом развитии юного Пржевальского, но и на его нравственном состояний. В обращении с однокурсниками - гимназистами он проявлял прямоту, откровенность к справедливость. Был несколько молчалив и неохотно сближался с товарищами. И, несмотря на это он пользовался всеобщим уважением в гимназии.

Благодаря блестящей способности и исключительной памяти Н. М. Пржевальский стал одним из лучших учеников в гимназии. Уроки для него не представляли трудностей. Прочитав внимательно один раз книгу, он мог помнить ее текст, формулы, чертежи много лет.

Однако о годах учения он вспоминал весьма нелестно. В автобиографических записках Николай Михайлович замечает: «Хотя я и отлично кончил курс в Смоленской гимназии, но, скажу по истине, слишком мало вынес оттуда. (И. Ф. Дубровин. Биографический очерк, издание СПБ, 1900 г, стр. 14).

Порой гимназисты не знали куда убить время. Росли они шумными и драчливыми. Не отличался от других и Н. М. Пржевальский. «Вообще, вспоминал он в своей автобиографии, розг немало мне доставалось в ранней юности, потому что я был препорядочный сорванец, так что бывавшие в гостях деревенские соседи обыкновенно советовали моей матери отправить меня со временем на Кавказ на службу». (Известия всесоюзного географического общества т. 72. выпуск 4—5, 1940 г., стр. 478).

В 1855 году, имея 16 лет возраста, Н. М. Пржевальский окончил гимназию с отличием. Крымская война, о которой много читал юноша, особенно подвиги защитников Севастополя, возбудили в нем страстное желание стать воином и уйти на фронт. Пылкое воображение не давало юноше осмыслить действительность армейской службы. И вот 11-го сентября 1855 г. мальчик получил назначение унтер-офицером в сводно-запасной Рязанский пехотный полк 18-й; сводной дивизии, а через несколько дней, выступил в поход. Уже пеший переход Рязань—Калуга—Белев показали, что представляет из себя солдатская жизнь.

Спустя год, 24 ноября 1856 года, Николая Михайловича; произвели в прапорщики в Полоцкий пехотный полки перевели в город Белый родной Смоленской губернии. Но и там обстановка была не лучше. Дом, в котором жили офицеры, процветало пьянство, картежная игра и драки. Николай Михайлович стал подумывать о том, как бы выйти из того безотрадного положения, в котором он находился и заняться полезным делом для отечества.

«Прослужив пять лет в армии, пишет он, потаскавшись в караул и по всевозможным гауптвахтам и на стрельбу со взводом, я, наконец, ясно осознал необходимость изменить подобный образ жизни и избрать более обширное поприще деятельности, где бы можно было травить труд и время для разумной цели. Однако, эти пять лет не пропали для меня даром. Не говоря уже о том, что, они изменили мой возраст с 17 на 22 года и что в продолжении этого периода в моих понятиях и взгляде на жизнь произошла огромная перемена, — я хорошо понял и изучил то общество, в котором находился». (И. Ф. Дубровин. Н. М. Пржевальский, СПБ, 1890 г., стр. 26).

Первоначально Н. М. Пржевальский обратился с заявлением к начальству перевести его на Амур, но, вместо ответа его посадили под арест. Тогда Николай Михайлович решил действовать по другому — поступить в академию генерального штаба и стал усиленно готовиться к экзамену, просиживая за книгами по 16 часов в сутки.

Желание его исполнилось, осенью 1861 г. блестяще выдержав конкурс, он был зачислен в академию. Способности Николай Михайловича Пржевальского и здесь выдвинули его на первое место среди всех обучающихся. В мае 1863 года он успешно окончил академию на год раньше положенного срока.

Находясь в армии, "будучи в академии генерального штаба, Николай Михайлович много читал географической литературы и занимался охотой, готовя себя к путешествиям в далекие страны. Пробуя свои исследовательские силы, он написал «Военно-статистическое обозрение Приамурского края». На этот труд обратили внимание члены географического общества и трое из них В. П. Безобразоз (академик), А. Г. Баркман и А. О. Щтакельберг внесли предложение об избрании Пржевальского членом общества. 5 февраля 1864 года Николай Михайлович большинством голосов был избран действительным членом Географического общества. Для будущего путешественника это событие сыграло огромную роль.

По ходатайству друзей по академии Н. М. Пржевальского перевели в 1864 году в Варшавское юнкерское училище, где он был назначен преподавателем истории и географии. Здесь он показал себя блестящим педагогом. Ученики его вспоминали, что уроки Н. М. Пржевальский давал великолепно, с увлечением рассказывал не только о родной стране, но и о далеких странах, был душой учащихся и вскоре стал всеобщим любимцем. На его лекции приходили юнкера из других классов, чем вызывали раздражение некоторых завистливых преподавателей.

Работа в Варшаве для Н. М. Пржевальского имела большое значение. Здесь он мог полностью отдаться чтению научной литературы, беседовать с учеными.

Безграничная любовь к. природе, ее красоты постоянно манили к себе. Николай Михайлович постоянно думал о путешествии, но нелегко было молодому офицеру добиться права на странствования в далекие неведомые края Азии. В этом ему помог помощник начальника штаба Варшавского военного округа генерал-майор Чернецкий и этим самым оказал огромную услугу науке. 17 ноября 1866 года был издан приказ о причислении Николая Михайловича к генеральному штабу с назначением для занятий в Восточно-Сибирском военном округе. Н. М. Пржевальский был в восторге. Перед ним открывались необозримые просторы для научной деятельности, хотя ученики и товарищи крайне сожалели, что их. покидает преподаватель с большим кругозором знаний.

1867—1869 гг.

Долгожданный час настал. Мечта о путешествиях превращалась в действительность. В половине января 1867 года Н. М. Пржевальский выехал из Варшавы в Петербург, чтобы получить соответствующие инструкции в географическом обществе. Здесь он встретил сочувственное отношение со стороны председателя отделения физической географии П. П. Семенова, который набросал ему программу путешествия и написал рекомендательные письма Западносибирскому губернатору генералу Корсакову и Начальнику штаба сибирских войск генералу Кукелю, который был в то время председателем сибирского отдела географического общества. Отдел и воинский штаб тепло приняли молодого офицера Пржевальского, и содействовал ему материально в снаряжении экспедиции в Уссурийский край. «Дорог и понятен для каждого человека тот день, в который осуществляются его заветные стремления, когда после долгих препятствий он видит, наконец, достижение цели, давно желанной» — писал Николай Михайлович в первой странице дневника начавшегося путешествия.

Двадцать шестого мая 1867 года имея при себе двух спутников шестнадцатилетнего Ягунова, как препаратора и казака Николаева Н. М. Пржевальский покинул Иркутск и вышел в путь через Забайкалье к Амуру.

Уссурийский казак

Путь до Благовещенска занял около месяца. 20 июня Н. М. Пржевальский познакомился с этим молодым русским городом, имевшим в то время население всего 3500 человек.

«В городе нет ни гостиницы, ни даже постоянного двора, писал Николай Михайлович, так что проезжающий, не имеющий знакомых, поставлен в самое затруднительное положение, не зная где остановиться и как продовольствоваться» (Н. М. Пржевальский. Путешествие в Уссурийском крае, изд. 1947 г., стр. 31).

Это весьма знаменательная характеристика для сравнения Благовещенска с тем, каким он теперь есть.

Из Благовещенска Николай Михайлович отправился на шхуне “ Алеут “ по Амуру. Красота окружающей природы буквально захватывает путешественника. Многие часы Пржевальский смотрел с палубы на лиственные леса, покрывающие невысокие горы Малого Хингана. В дневник записываются картины одна лучше другой. Через шесть дней экспедиция прибыла в Хабаровск, тогда назывался просто Хабаровка.

шхуна “ Алеут “ у острова Аскольд

Подготовившись к дальнейшему путешествию конным транспортом, H. М. Пржевальский приступил к изучению и картографированию Уссурийского края, оз. Ханко и берегов Японского моря.

Исследуя бассейн р. Уссури, Николай Михайлович занимался изучением быта казаков переселенных сюда из Забайкалья. По свидетельству Пржевальского, положение последних было крайне тяжелом. Не приспособленные к местным климатическим условиям, многие казачьи семьи не могли выращивать пшеницу, рож и др. Поэтому. голодали из года в год. Урожаи часто гибли на корню от непомерного, выпадения дождей или посевы затоплялись во время наводнений. Среди населения свирепствовал тиф и другие эпидемические болезни. Царское правительство совершенно не обращало внимание на бедственное положение первых поселенцев края или совершенно не знало о их страданиях.

Чувство безысходности, беспрерывная борьба с нуждой, голодом и болезнями сказывалось на моральном состоянии казачества, среди населения процветала апатия ко всему окружающему и даже к труду.

«Не увидите вы здесь, писал Н. М. Пржевальский, — красивого великорусского мужика с его окладистой бородой, или" молодого краснощекого парня. Нет! Сами дети казаков, живой тип своих отцов, какие-то вялые, неигривые. Ни разу не слыхал я на Уссурии русской песни, которая так часто звучит на берегах Волги.

Вообще все, что вы видите на Уссури, — казаков, и их быт, — все действует крайне неприятно, в особенности на свежего человека.

Везде встречаешь грязь, голод, нищету, так что невольно болеет сердце при виде всех явлений». (Н. М. Пржевальский. Путешествие в уссурийском крае изд. 1947 года. стр. 45).

Н. М. Пржевальский с присущей ему прямотой не побоялся написать гневные.строки в адрес царского правительства в защиту обездоленного казачества. Это вызвало замешательство в среде сибирских чиновников, которые несли прямую ответственность за положение переселенцев и они выступили с клеветнической статьей против Николая Михайловича, который якобы сообщил неверные сведения. Однако Н. М. Пржевальский доказал свою правоту.

Николаю Михайловичу одному из первых удалось побывать на берегах озера Ханко и показать красоту и богатство этого бассейна.

озеро Ханко

«По целым неделям сряду не зал я иного крова, кроме широкого - полога неба, иной обстановки, кроме свежей зелени и цветов, иных звуков, кроме пения птиц, оживляющих собою луга, болота и леса. Это была чудная, обаятельная жизнь, полная свободы и наслаждений!» — писал Н. М. Пржевальский о своих впечатлениях во "время пребывания на берегах Ханко.

Николай Михайлович был первым человеком, который познакомил народы нашей страны с чудесной природой бассейнов рек Амура и Уссури, где одинаково соседствуют растения севера и юга, где можно увидеть животных холодных областей Сибири и жарких стран.

Около двух лет продолжалось путешествие И. М. Пржевальского по Уссурийскому краю. За этот период он прошел около 2000 километров, собрал около 300 видов растений, более чем 2000 экземпляров, около 100 видов семян различных трав, нашел 36 видов птиц новых для Уссури и озера Ханка в числе 310 чучел, собрал большую коллекцию насекомых и пауков, систематически вел метеорологические наблюдения, собрал большой этнографический материал, подробно изучил пути ведущие в Манчжурию и Корею, к берегам Тихого океана.

По окончании путешествия Н. М. Пржевальский все свои наблюдения изложил в книге «Путешествие в Уссурийском крае», в которой он ясно и просто дал характеристику посещенных им мест. Книга получилась увлекательной и доступной для всех кто умел читать, она вызвала большой интерес среди ученого мира и послужила ключей для открытия возможностей к дальнейшим путешествиям в Центральной Азии. Труд путешественника был удостоен серебряной медали Русского географического общества. Экзамен на путешественника был успешно сдан. Теперь открывались новые горизонты неведомых стран.

1870—1873 гг.

Двухлетнее путешествие по Уссурийскому краю явилось, как мы говорили, экзаменом для Николая Михайловича, оно приучило его обдумывать свои действия, просчитывать каждый шаг.

Таким образом, в Петербург он приехал человеком зрелым и требовательным к себе. Ему были чужды порывы к блеску и славе, даже тогда когда он имел на это возможности. Все его помыслы были о славе отечества и науки.

Закончив обработку материалов и издание книги Н. М. Пржевальский обратился в Совет Географического Общества с просьбой добиться в органах, власти для него разрешения на путешествие в Северные окраины Китая, к верхнему течению реки Хуан-Хэ в земли Ордосов и к озеру Куку-Hop. Места эти были совершенно неисследованные.

Предложение Николая Михайловича встретило поддержку со стороны вице-председателя Географического общества Ф. П. Литке и одобрено военным Министерством и Министерством иностранных дел.

Фёдор Павлович Литке

Совместно с П. П. Семеновым Тян-Шанским Н. М. Пржевальский выработал план предстоящего путешествия в Гань-Су, Ордос и Амдосское нагорье, где не ступала еще нога европейца.

Началась подготовка, с снаряжению экспедиции. Пока шла переписка, с различными Министерствами об ассигновании средств на экспедицию. Н. М. Пржевальский подыскивал себе спутников. Это, пожалуй, был самый тяжелый вопросу, так как для столь трудного путешествия, нужно было подобрать таких людей, которые могли бы перенесли все тяготы страннической жизни и были бы беспредельно преданы интересам экспедиции. В таких трудных походах один малодушный человек мог погубить весь отряд. Наконец нужные люди были найдены. В первое путешествие кроме Н. М. Пржевальского пошли молодой офицер Пыльцов и бурято-монгольский казак Д. Иринчинов.

Дондок Иринчинов

Экспедиция отправилась в Центральную Азию на три года имея при себе совершенно недостаточное количество денег и снаряжения. Заметим, что на первое путешествие правительство отпустило всего лишь 6000 рублей.

17 ноября 1870 года караван из семи верблюдов и нескольких лошадей под предводительством Н. М. Пржевальского пересек русскую границу в районе г. Кяхты и углубился в пустыню Гоби.

караван Н.М. Пржевальского

Неприветливо встретила безбрежная и суровая пустыня маленькую группу смельчаков, шедших добывать славу отечеству и науке. На протяжении многих километров путешественники не встретили ни деревьев, ни кустарников и даже травы. Тридцатиградусные морозы довершали печальный вид этих мест.

В записке географическому обществу от 14 января 1871 года Н. М. Пржевальский писал: «Вообще Гоби своим однообразием производит на путешественника тяжелое, подавляющее впечатление. По целым неделям сряду перед его глазами являются одни и те же образы — это неоглядные равнины, отливающиеся желтым цветом высохшей травы, то черноватые изборожденные скалы, то пологие холмы, на вершине которых иногда рисуется силуэт быстроногого джейрана. Мирно шагают тяжело навьюченные верблюды, идут десятки, сотни верст, но степь не изменяет своего характера, а остается по прежнему угрюмой и неприветливой».

Почти на тысячу километров от Улан-Батора до г. Калгона тянется такая однообразная и почти "бесплодная степь. Лишь кое-где в более низких местах встречаются заросли чия блестящего, да чахлой полыни и тонкого поташника. Не богат и животный мир Гоби. Из млекопитающих характерны: пищуха и джейраны. Первые колониями поселяются на холмах в норах, а вторые небольшими стадами обитают в тех местах, где больше корма. Н. М. Пржевальский наблюдал даже и такие случаи, когда им навстречу выходили стада джейранов (вид антилопы) до тысячи голов. Ограничен и мир пернатых Гоби. В основном здесь встречаются: вороны, пустынники и монгольские жаворонки. Николай Михайлович рассказывал, что гобийские вороны невероятно нахальны, не боясь людей, набрасываются на верблюдов и острыми клювами делают раны на горбах. А был даже и такой случай, когда вороны напали на вьючного верблюда, разорвали мешок и перетаскали сухари. Только когда было выяснено, почему они стаями вьются над последним верблюдом, пришлось пустить в ход оружие.

Первый китайский город, который посетил Николай Михайлович это был Калган от монгольского слова «Халга», то есть застава. Через него проходит Великая Китайская стена. Отсюда до Пекина 224 километра. В то время в Калгане в основном жило купечество, занимавшееся торговлей и перевозкой чая в Улан-Батор и Кяхту. В городе жили несколько русских купцов, у которых остановились на пять дней путешественники. Затем экспедиция направилась в Пекин.

Путь от Калгана до Пекина совершенно не тот, что был пройден. Здесь климат мягче, непрерывно снижается высоту над уровнем моря. Если Калган стоит на высоте 853 метра, то Пекин имеет лишь 36,6. метра абсолютной высоты. Села располагаются ближе друг к другу, встречается больше садов, тщательно обработанные поля, множество различных зимующих птиц.

Вот и Пекин столица Востока и привлекательность её своеобразна по-восточному. Своеобразны здесь жилые дома, торговые палатки, храмы и конечно, самой красивой частью города в Пекине является богдыханский дворец и прилегающие к нему другие дворцы и парки.

Но Николаю Михайловичу не было времени специально осматривать достопримечательности города он лишь попутно знакомился с ним. Главной задачей Н. М. Пржевальского в Пекине были хлопоты о паспортах для дальнейшего путешествия в Ордос и Тибет.

Много было на пути трудностей перед выездом из Пекина: и недостаток средств, и трудность приобретения серебра, и отказ проводников-китайцев идти вместе с Пржевальским в страну Ордосов и многое другое, но упорство Николая Михайловича побеждало все. И вот 9 марта 1871 года экспедиция вышла из Пекина и взяла направление к озеру Далай-Нор. Здесь были проведены интересные наблюдения за весенним перелетом птиц, за климатическими явлениями и рельефом местности. Потом Н. М. Пржевальский направился прямо на запад к изгибу реки Хуан-Хэ, то есть в Ордос.

Большая часть территории Ордоса занята пустыней Ала-Шань, где проходил маршрут Н. М. Пржевальского. Из всей этой пустыни особенно не приветливы и безжизненны пески Кузупчи. Знойная жара, скудная растительность придавали этим местам печальный и унылый вид.

«Раскаленная почва пустыни дышит жаром, как из печи, — писал Николай Михайлович. — Становится очень тяжело: голова болит и кружится, пот ручьем льет с лица и со всего тела, чувствуешь полное расслабление и сильную усталость. Животные страдают не менее нас. Верблюды идут, разинув рты и облиты потом, словно водой; даже наш неутомимый Фауст бредет шагом, понурив голову и опустив хвост. Казаки, которые обыкновенно поют песни, теперь смолкли, и весь караван тащится молча, шаг за шагом, словцо не решаясь передавать друг другу и без того тяжелые впечатления» (Н. М. Пржевальский. Монголия и страна тангутов, изд. 1946 г., стр.. 144).

Двигаясь в направлении к озеру Куку-Нор в 1871 году, Н. М. Пржевальский не достиг его берегов. Главным препятствием этому, служило отсутствие материальных средств и паспортов на дальнейшее следование к Кук- Нору. В силу необходимости пришлось возвращаться снова в Пекин. Однако, задача поставленная перед экспедицией по исследованию Ордоса была выполнена блестяще. Для науки были собраны замечательные коллекции по зоологии и ботанике, проведены метеорологические наблюдения, собран подлинный материал о быте местного на- поселения Южной Монголии, основаны -многие астрономические пункты и многое другое.

«Первый акт экспедиции был окончен.— Писал Н. М. Пржевальский. — Результаты путешествия, копившиеся понемногу, теперь обрисовывались яснее. Мы могли с чистой совестью сказать, что выполнили свою первую задачу, — и этот успех еще более разжигал страстное желание пуститься вновь в глубь Азии к далеким берегам озера Kyкy-Нор» (Н. М. Пржевальский. Монголия и страна Тангутов, издание 1946 г., стр. 176).

Дальнейшая цель Николая Михайловича состояла в том, чтобы при любых обстоятельствах проникнуть далее к заветному Тибету, где еще не был ни один европейский исследователь. Это удалось осуществить в 1872—1873 гг. ценой невероятных трудностей политического и экономического характера. Достаточно будет сказать, что когда Н. М. Пржевальский покинул г. Калган уходя к Кукунору в его распоряжении было всего лишь 87 лап денег, то есть 43 рубля 50 копеек, при условии, конечно, запасенного оружия и боеприпасов.

Нищенские средства порой ставили экспедицию в безысходный тупик, как это случилось в Ала-Шане в городе Дынь-Юань-Инь. Только прозорливая находчивость Н. М. Пржевальского выводила экспедицию из труднейших положений.

Почти четыре, месяца продолжался путь от Динь- Юань-Ниня до Куку-Нора. Вконец уставшие члены экспедиции, при переходе многочисленных хребтов, они добрались до заветной цели озера Куку-Нор.

як на берегу оз. Куку-Нор

«Мечта моей жизни исполнилась. — писал Николай Михайлович. — Заветная цель экспедиции была достигнута. То о чем недавно еще только мечталось, теперь превратилось уже в осуществленный факт.

Правда, такой успех был куплен ценой многих тяжких испытаний, но теперь все "пережитые невзгоды - был и забыты, и в полном восторге стояли мы, с товарищем на берегу великого озера, любуясь на его чудные тёмно-голубые волны...» Н. М, Пржевальский. Монголия и страна тангутов. Издание 1946 г., стр. 220).

После четырнадцатидневного исследования оз. Куку-Нора экспедиция направилась в грозный Тибет. Неисчислимые страдания пережили смельчаки по пути в Тибет. Суровые климатические условия, связанные с большой высотой местности сказывались на каждом шагу. Приходилось целыми неделями пробираться среди нагромождения горных хребтов лишенных растительности. Но удивительно то, как отмечает Н. М. Пржевальский, даже в каменистой, и, казалось бы, безжизненной пустыне, путешественники были, поражены обилием диких животных. Здесь были стада диких яков, белогрудых арчали, антилопы оронго и ада, стай волков и корсаков. К концу января 1873 г. экспедиция достигла хребта Баян-Хара-ула в Северном Тибете, подножье которого лежит на высоте 4544 метра над уровнем моря и подошла к берегам реки Ян-Цзы-зян (Янцзы). Это был уже конечный пункт экспедиции. На дальнейшее продвижение в Тибет не было ни средств, ни сил. Люди и животные были крайне переутомлены. Было принято решение о возвращении на родину из глубины Внутренней Азии.

Обратный путь шел через - Куку-Нор, Гань-Су и знакомый Ала-шань, а там снова Гоби и наконец Кяхта — родная земля.

В последней странице дневника первого путешествия в г. Улан-Баторе Н. М. Пржевальский записал: «Путешествие наше окончилось! Его успех превзошел даже те надежды, которые мы имели, переступая в первый раз границу Монголии. Тогда впереди нас лежало не предугадываемое будущее, теперь же, мысленно пробегая все пережитое прошлое, все невзгоды трудного странствования, мы невольно удивлялись тому счастью, которое везде сопутствовало нам. Будучи бедны материальными средствами, мы только рядом постоянных удач обеспечивали успех своего дела. Много раз оно висело на волоске, но счастливая судьба выручала нас и дала возможность совершить посильное исследование наименее известных и наиболее недоступных стран Внутренней Азии» (Н. М. Пржевальский. Монголия и страны тангутов, изд. 1946 г., стр. 304).

Никакие трудности, встречающиеся на пути, не могли свернуть Н. М. Пржевальского с намеченной цели. Путешествие в Центральную Азию было завершено благополучно и принесло путешественнику мировую известность. За три года была изучена огромная территория Гоби, Ордоса, пустыня Ала-Шань, оз. Куку-Hop, северный Тибет.

Научные результаты экспедиции были неоценимы. Из 12 тысяч километров пройденного пути почти 6 тысяч километров Николай Михайлович снял глазомерной буссолью. На карту атласа были нанесены дотоле неведомые хребты, реки, пустыни, определены абсолютные высоты Тибетского нагорья, магнитное склонение, горизонтальное напряжение земного магнетизма, добыто 8200 экземпляров птиц, животных, растений, собраны интересные сведения этнографического характера.

Имея ничтожные средства, экспедиция Н. М. Пржевальского - достигла таких результатов, - которых никто не ожидал.

По возвращению в Петербург Николай Михайлович приступил к описанию первого Центрально-Азиатского путешествия и вскоре опубликовал книгу «Монголия и страны тангутов» в ней он блестяще показал не только природу Центральной Азии, но и свой писательский талант. Книга вызвала живой интерес в России и за рубежом. ""

1876—1877 гг.

Во втором путешествии, которое было начато 24 августа 1876 года Н. М. Пржевальский охватил исследованием Восточный Тянь-Шань, район озера Лоб-Нор и Джунгарию.

Надо прямо оговориться, что намеренный район к исследованию до путешествия Н. М. Пржевальского был известен лишь по китайским источникам согласно карте Клапрота, который составил ее по китайским картографическим материалам, добытыми еще во времена императора Киен-Лунга, по данным синологов, которые кропотливо изучали древнейшие данные миссионеров, не дававших точных характеристик. Не только Тарим, но и оз. Лоб-Нор показывались в совершенно неправильной трактовке.

«Вообще, по выражению барона А. Е. Тизенгаузена «Карта Восточного Туркестана того времени (до путешествия Пржевальского) по точности своей можно уподобить картам Европы, составленным древними географами Греции и Рима» (А. Зеленин. Путешествия Н. М. Пржевальского. Всемирный путешественник т. 2, 1900 г., стр. 362).

После путешествия Н. М. Пржевальского в 1876— 1877 гг. Карта Восточного Туркестана коренным образом изменилась. Хотя его данные и вызвали возражения, но впоследствии он был абсолютно прав в своих доводах: Давно утвердившиеся в науке заблуждения в отношении (бассейнов реки Тарим и оз. Лоб-Нор были опровергнуты силой авторитета гениального путешественника Н. М. Пржевальского. Даже такой ученый, как глава Берлинского общества землеведения Рихтгофен, который считал недопустимым географические открытия на территории Китая был в последствии согласен с доводами Н. М. Пржевальского. Правда, для полного доказательства координат оз. Лоб-Нор Николай Михайлович в 1885 году вновь посетил Лоб-Нор и окончательно рассеял сомнения в отношении его расположения.

Первоначальной целью второго путешествия было изучение Лоб-Нора и Тибета, посещение Лхасы и берегов Брамапутры. Но сложилась такая обстановка, которая помешала осуществлению этого плана. Прежде всего, в 1877 году началась русско-турецкая война и Н. М. Пржевальский ждал вызова в действующую армию, а с другой стороны осложнялись взаимоотношения с Восточным Туркестаном. Правитель этой части Китая Якуб-Бек всячески тормозил продвижению экспедиции и не разрешал вступать в соприкосновение с местным населением. Кроме того будучи в Джунгарии, Н. М. Пржевальский тяжело заболел. В связи с этим обстоятельством было принято решение о прекращении путешествия.

Уходя из Центральной Азии, Н. М. Пржевальский надеялся, что вскоре он опять увидит эти дикие просторы «Прощай же моя счастливая жизнь; писал он, но прощай ненадолго! Пройдет год, уладятся недоразумения с Китаем, поправится мое здоровье, и тогда я снова возьму страннический посох и снова направлюсь в азиатские пустыни»... (Н. М. Пржевальский. От Кульджи за Тянь-Шань и Лоб-Нор. Географиз. 1947 г., стр. 128).

Хотя второе путешествие Н. М. Пржевальского в Центральную Азию было непродолжительным и не завершенным, но для науки оно принесло много ценного материала. К важнейшим достижениям Лобнорской экспедиции можно отнести: открытие и описание оз. Лоб-Нора, открытие громадной горной системы Алтын-Таг, сбор ценных зоологических материалов диких животных, среди них ценнейшими экспонатами являются шкуры диких верблюдов и дикой лошади, получившей в последствии названия лошади Н. М. Пржевальского.

Маршрутные съемки бассейна Тарима, Озера Лоб-Нор и хребта Алтын-Таг, определение их координат, метеорологические наблюдения бассейна Тарима и восточной части Кашгарии, замечательные этнографические наблюдения над Лобнорцами (каракурчинцами) и таримцами.

Н. М. Пржевальский благодаря своим наблюдениям доказал, что река Яркенд-Дарья на протяжении 750 километров пригодна для судоходства. Это в последствии сыграло громадное значение для хозяйственного и культурного развития всего Восточного Туркестана.

С неохотой и грустью покидал Н. М. Пржевальский просторы Азии, которые он полюбил всей душой и навсегда. Но так было суждено.

1879—1880 гг.

Несмотря ни на какие трудности, которые приходилось переживать Николаю Михайловичу в предыдущих двух путешествиях по Центральной Азии, ему хотелось вновь устремиться в малоизвестные суровые края Тибетского нагорья, и день этот настал. 2 февраля 1879 года в сопровождении Ф. Эклона и В. Роборовского Пржевальский покинул Петербург.

Исходным пунктом третьего путешествия по Центральной Азии был избран пограничный пункт Зайсан, где хранилось экспедиционное оборудование после прекращения второго путешествия. Сюда экспедиция прибыла 9 марта. На окончательное приготовление к путешествию было затрачено три недели. Особое внимание было уделено запасам продовольствия, одежды и вооружения. На этот раз состав экспедиции состоял из 13 человек: двух офицеров, препаратора, переводчика и восьми казаков.

«И так, мне опять пришлось идти вглубь азиатских пустынь! Опять передо мною раскрывался совершенно иной мир, ни в чем не похожий на нашу Европу! Да, природа Центральной Азии действительно иная! Оригинальная и дикая, она почти везде является враждебною для цивилизованной жизни. Но кочевник свободно обитает в этих места и не страшится пустыни; наоборот — она его кормилица и защитница» (Н. М. Пржевальский. Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки, изд. СПБ, 1883 -г., стр. 10).

Путь в Тибет Н. М. Пржевальский наметил мимо озера Улунгур, через город Булун-Тохой и вверх по реке Урунгу, а отсюда прямо на город Бар-Куль и Хами. В большинстве этот край между Тянь-Шанем и Алтаем был совершенно не исследован.

Пространство между Монгольским Алтаем и Восточным Тянь-Шанем имеет общее название Джунгария. Пржевальский один из первых дал подробное описание природы этой пустынной страны.

«Бедна растительность пустыни, писал Пржевальский, — еще беднее ее животная жизнь. Даже весною, пройдя, здесь целый десяток верст, только кой-где встретишь маленькую ящерицу, окрашенную как раз под цвет почвы, или непоседливого текана; иногда быстро пролетит со своим обычным криком небольшое стадо больдуруков, или плавно пронесется коршун высматривающий добычу. Мертво, тихо кругом днем и ночью. Только частые бури завывают на безграничных равнинах и еще более дополняют безотрадную картину здешних местностей...» (Н. М. Пржевальский. Из Зайсана через Хами в Тибет и на истоки Желтой реки. Изд. СПБ, 1883 г., стр. 18).

Обойдя восточную оконечность Тянь-Шаня экспедиция Н. М. Пржевальского вступила в оазис Хами, являющейся редким контрастом пройденных пустынных мест Джунгарии. Здесь видны были прекрасно обработанный поля с посевами пшеницы, ячменя, отличные плантации знаменитых хамитских арбузов и дынь. Вообще город Хами имел важное стратегическое и экономическое значение во всем Западном Китае. Через него проходил главный торговый путь из юго-восточного Китая в Восточный - Туркестан и обратно.

Еще за несколько дней до прихода экспедиции в Хами к Н. М. Пржевальскому прибыл доверенный офицер с приглашением от губернатора посетить высокого сановника, называвшегося Чин-Цаем.

Прием был радушным и теплым. Сам губернатор прибыл на бивуак экспедиции, который был разбит в полутора километрах от города и пригласил Николая Михайловича, Ф. Эклона и В. Роборовского на обед в загородную дачу. На парадный обед были приглашены высшие местные офицеры и чиновники. Во время церемонии офицеры младших чинов прислуживали и подавали кушанья. Обед состоял из шестидесяти блюд в китайском вкусе. Среди них Николай Михайлович называет такие тонкости китайской кухни, как: морская капуста, трепанги, гнезда ласточки саланганы, плавники акулы, креветы и т. п. Обед закончился игрой в хуа-цюань (в четь и не четь), распространенной во всем Китае.

После пятидневного отдыха и подготовки каравана к дальнейшему походу экспедиция выступила из оазиса Хами через Хамийскую песчано-галечную пустыню на юг к городу Сачжеу, который расположен у подножья величественного хребта Тянь-Шань уже в Тибете — заветной цели путешественников.

Невообразимо был труден путь по хамийской пустыне в летние жаркие дни, где оголенная почва нагревалась до +62,5 градуса. Вот блестящая характеристика, данная Н. М. Пржевальским этому краю.

«На третьем и четвертом переходах от Хами, пустыня явилась нам во всей своей ужасающей дикости. Местность здесь представляет слегка волнистую равнину, по которой там и сям разбросаны лесовые обрывы в форме стен, иногда столов или башень; почва же. покрыта галькою и гравием. Растительности нет вовсе. Животных так же нет никаких; даже ни ящериц, ни насекомых. По дороге беспрестанно валяются кости лошадей, мулов и верблюдов. Над раскаленною днем почвою висит мутная, словно дым, наполненная атмосфера; ветерок не колышет воздуха и не дает прохлады. Только часто пробегают горячие вихри и далеко уносят крутящиеся столбы соленой пыли. Впереди и по сторонам путника играет обманчивый мираж. Если же этого явления не видно, то и тогда сильно нагретый нижний слой воздуха волнуется и дрожит, беспрестанно изменяя очертания отдельных предметов» (там же, стр. 86). Какое нужно мужество и сколько сил, чтобы месяцами странствовать по таким диким местам!

Но вот местность немного изменяется, глаза примечают отдельные кустики саксаула, тамариска и даже тростника, а в дали видна зелень травы и садов — это оазис Санчжеу. Один из живописных уголков всей Центральной Азии. Здесь много яблок, груш, всяких овощей, великолепные поля, орошаемые водами реки Дан-Хэ, берущей начало из озера Кара-Нур в Тянь-Шане.

Много пришлось пережить неприятностей в Сачжеу Н. М. Пржевальскому и его спутникам. Местные чиновники под всяческими предлогами не хотели пустить экспедицию в горы Ала-Шаня: то запугивая разбойниками-тангутами, то трудностью перехода через горы или отсутствием разрешения на посещение Тибета. Смысл всех этих выходок состоял в том, чтобы экспедицию не пустить в Лхасу.

Закупив продовольствие и необходимые припасы, экспедиция 3 июля покинула негостеприимный Сачжеу и вступила в пределы высоких гор Тянь-Шаня, держа путь через хребты Гумбольдта и Риттера в Цайдам, а там Заветную Лxacy.

Невероятные усилия нужно было приложить, чтобы пройти и исследовать скалистые высочайшие горы Тянь-Шаня, доходящие до 6000 метров абсолютной высоты. Но тог кто посвятил себя делу науки он не боится трудностей. Таким и был Николай Михайлович Пржевальский в суровом Тибете. Его трудный переход от Тянь-Шаня до хребта Тан-ла преобразили карту этой страны.

Конечной целью экспедиции в Тибете являлось посещение столицы буддизма Лхасы, куда из Индии стремились пробраться в то время англичане. Ни один европеец не посещал этого города. Пржевальский хотел первым увидеть его и рассказать о нем народам Европы. Однако и Пржевальскому не удалось глазами увидеть столицу буддистов.

дворец Далай-ламы (современный)

Изучив в подробности природу восточного Цайдама Н. М. Пржевальский пересек высочайшую горную Страну Куэнь-Лунь и спустился к истокам голубой реки(Ян-цзы-цзян). Николай Михайлович с глубоким знанием дела охарактеризовал природу и животную жизнь этого края, собрал ценные сведения о климате и жизни кочевых тибетцев-ёграях.

До Лхасы оставалось уже недалеко. Самым трудным препятствием на пути стоял грандиозный хребет Танг-Ла, высота которого достигает 5500—6300 метров. : Но и это препятствие было пройдено. 19 ноября 1879 года экспедиция поднялась на гребень перевала.

«На перевале мы сделали залп из берданок и трижды прокричали «Ура»,—писал Н. М. Пржевальский.— Звуки эти впервые разбудили здесь эхо пустынных гор. Действительно, нам можно было радоваться своему успеху! Семь с лишком месяцев минуло с тех пор, как мы вышли из Зайсана, и за все это время не имели сряду нескольких отрадных дней. Против нас постоянно были— то безводная пустыня с ее невыносимыми жарами, то гигантские горы, то морозы и бури, то, наконец, вражда людская. Мы удачно побороли всё это» (Там же стр. 241).

Однако Лхасу Пржевальскому посетить так и не удалось. Дело в том, что еще задолго до прихода экспедиции в Тибет, разнесся слух, что Н. М. Пржевальский якобы идет в Лхасу, чтобы похитить первосвященника (живого бога) буддистов Далай-Ламу.

Далай-лама XIII (Нгаванг Лобсанг Тхултэн Гьяцо)

Этому слуху все - охотно поверили что возбудило весь народ Лхасы до крайности. В столице Далай-Ламы стар и мал кричали: «Русские идут сюда затем, чтобы уничтожить нашу веру; мы их ни за что не пустим; пусть они сначала перебьют всех нас, а затем войдут в наш город», Еще летом всюду - были расставлены на проходах и перевалах военные,пикеты. Стояло солидное количество солдат и у горы Бумза куда дошел со своим караваном Н. М. Пржевальский.

тибетский воин

Все переговоры и просьбы о разрешении посетить Лхасу ни к чему не привели и Николай Михайлович принял решение о возвращении экспедиции из Тибета. Печально было уходить от порога заветной цели. Ведь четвертый раз Н. М. Пржевальский не мог достичь Лxaсы. Но идти наперекор фанатизму целого народа было, невозможно.

Возвратившись в Цайдам Н. М. Пржевальский взял направление к берегам озера Куку-Hop, а затем к берегам Хуан-Хэ. Исследованиями Хуан-Хэ Николай Михайлович доказал, что эта река не раз меняла свое русло за последние 1000 лет.

От верховьев желтой реки экспедиция через пустыню Алашань вступила в Гоби и к концу 1880 года прибыла в Кяхту.

Путешествие окончено. Было пройдено за два года около восьми тысяч километров пути. Н. М. Пржевальский охватил исследованием - Джунгарию, Восточный Тянь-Шань, Тибет, Куку-нор. Страну Амдо (верховья реки Хуан-Хэ), Алашань и Монголию. Почти весь этот путь был снят за карту, причем астрономические и гипсометрические пункты определялись самим Н. М. Пржевальским кроме того в этом путешествии Николай Михайлович собрал много тысяч новых растений, животных, насекомых, пресмыкающихся, птиц, собрал богатейшие и первые данные о климате огромного пространства Центральной Азии.

Такой огромный путь по неизвестным местам был нелегким. Только сильной натуры человек, как Н. М. Пржевальский мог преодолеть знойные пустыни Джунгарии и Ала-Шаня, заоблачные высоты Тибета и беспросветные туманы Цайдама. Не только природа становилась препятствием на пути смельчаков, но и люди. Не раз племена Ёграев и Тангутов нападали на кучку русских людей, затерявшихся в просторах Центральной Азии и не раз приходилось глядеть смерти в лицо, отстаивать не только интересы науки, но и свою жизнь.

Третье путешествие Н. М. Пржевальского было триумфом смелости и выносливости, разума и колоссальных научных достижений. Весь прогрессивный мир с. великим интересом следил за подвигами нашего замечательного соотечественника.

Опубликованная книга результатов третьего путешествия «От Зайеана - через Хами в Тибет» произвела поразительное впечатление на миллионы людей Запада и Востока. Известность и слава Н. М. Пржевальского были признаны всем миром. Многие научные общества избрали Пржевальского своим действительным членом, и присудили медали. Но выдающемуся путешественнику было чуждо успокоение, и он намечал новые варианты исследований Центральной Азии.

1883—1885 гг.

Еще в ходе третьего путешествия по ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ Н. М. Пржевальский писал: «Грустное, тоскливое чувство всегда овладевает мною, лишь только пройдут первые порывы радости по возвращении на родину. И чем далее бежит время среди обыденной жизни, тем более и более растет эта тоска, словно в далеких пустынях Азии покинуто что-либо незабвенное, дорогое, чего не найти в Европе». Николай Михайлович весь до конца отдался Азии, он беспредельно полюбил ее природу, сё дикие просторы. И он уже не мог быть, долго в разлуке с ней, сознавая, что в её просторах еще много неизведанного, не открытого, не изученного.

Только что закончив обработку наблюдений третьего путешествия Н. М. Пржевальского уже собирался в четвертое или второе тибетское путешествие, которое было начато 2 ноября 1883 года и продолжалось до 10 ноября 1885 года. За это время экспедиция прошла на верблюдах и лошадях громадный путь в 7815 километров. Выйдя из Кяхты, Пржевальский проторенной и хорошо известной ему дорогой прошел через Монголию к озеру Кук-Нору, откуда сделал большой кольцевой маршрут к истокам Желтой реки и к Янцзы. Далее он пересек Цайдам и Алтын-таг, вышел к Лоб-нору, прошел вдоль Алтын-Тага, делал меридиональное пересечение пустыни Такла-Макан к через Тянь-Шань вышел в Иссык-Кульскую котловину к г. Каракол (ныне Пржевальск).

г. Пржевальск

Основная цель этого путешествия заключалась в исследовании истоков Желтой Реки, Алтын-тага и Кашгарии (Восточного Туркестана). Поставленная задача была выполнена блестяще. Но это далось трудом великих испытаний. Не раз жизнь путешественника стояла на краю пропасти. Взять хотя бы такой пример, когда на кучку русских людей в 14 человек затерявшихся в дебрях Тибета в районе открытого экспедицией озера Джарин-Нур напали тангуты численностью более трех сот человек, или же нападение огромной шайки ёграев у перевала Тан-Ла. Однако мужество и стойкость участников экспедиции и лично Николая Михайловича заставили разбойников прекратить атаки.

Исследовав озера Орин-Нур (Русское) и Джарин-Нур экспедиции, которые питают начало великой китайской реки Хуан-Хэ (Желтой реки) экспедиция перевалила громадный хребет Баян-Хара-ула и подошла к берегам Янцзы, а затем прежним путем возвратилась в Цайдам и взяла направление по ЦайДаму к Алтын-Тагу. Здесь Николай Михайлович открыл ряд хребтов, не обозначенных ранее на картах. Некоторые хребты были названы русскими именами как, например: хр. Русский, хр. Московский, гора шапка Мономаха и др.

Обогнув с юга пустыню Такла-Макан и дойдя до оазиса Хотан, экспедиция Пржевальского углубилась в западную часть пустыни и пересекла ее на всем протяжении до оазиса Ак-Су.

Каких стоило трудов покрыть огромное расстояние от Кяхты через всю Гоби к озеру Куку-Hop, Северный Тибет, Цайдам, пустыню Такла-Макан и Тянь-Шань на вьючном транспорте! Десятки хребтов с заоблачными высотами пришлось пересекать там, где не ступала нога человека. Поэтому в истории путешествий трудно привести в сравнение какое-либо путешествие, как переход экспедиции Н. М. Пржевальского по бесплодной Гоби, через болота Цайдама и знойную пустыню Такла-Макан.

До экспедиции Николая Михайловича мир очень мало знал о существовании хребта Бурхан-Буда,о болотах Цайдама, где почти круглый год стоят беспросветные туманы, пронизывающие одежду насквозь, о хребте Алтын-Таг с вершинами более семи тысяч метров, о знойной пустыне Такла-Макан и о многом другом.

В конце октября 1885 года экспедиция подошла к могучему хребту Тянь-Шаня Кок-Щаал-Тау и поднялась на перевал Бедель. Эта была земля горячо любимой Родины. В тот день вечером Н. М. Пржевальский перед экспедиционным отрядом прочитал, прощальный приказ:

«Сегодня для нас знаменательный день: мы перешли Китайскую границу и вступили на родную землю. Более двух лет минуло с тех пор, как мы начали из Кяхты свое путешествие. Мы. пускались тогда в глубь азиатской пустыни, имея с собой лишь одного союзника — отвагу; все остальное стояло против нас: и природа, и люди. Вспомните — мы ходили то по сыпучим пескам Ала-Шаня и Тарима, то по болотам Цайдама и Тибета, то по громадным горным хребтам, перевалы через которые лежат на заоблачной высоте.

«Мы жили два года как дикари, под открытым небом, в палатках или юртах и переносили то 40 градусные морозы, то еще больше жары, то ужасные бури пустыни...

«Но ни трудности дикой природы пустыни, ни препятствия со стороны враждебно настроенного населения — ничто не могло остановить нас. Мы выполнили свою задачу до конца — прошли и исследовали те местности Центральной Азии, в большей части которых еще не ступала нога европейца.

«Честь и слава Вам, товарищи! О ваших подвигах я поведаю всему свету...» (см. А. В. Зеленин стр. 315 т. II, 1900 г.).

3 (15) ноября 1885 года экспедиция подошла к городу Караколу (ныне г. Пржевальск) и была торжественно встречена каракольцами. А после двухнедельного отдыха Н. М. Пржевальский с караваном пересек хребет Кунгей Ала-Тоу и вступил в город Алма-Ату, оттуда он выехал в Петербург.

Общественность и ученые столицы восторженно встретили отважных путешественников.

За все четыре путешествия в Центральной Азии Николай Михайлович собрал огромное количество научных материалов по ботанике, зоологии, этнографии, дал первые и ценнейшие сведения о климате Гоби, Ордоса, Тибета, Цайдама, Такла-Макан, Джунгарии и Восточного Тянь-Шаня. Ботаническая коллекция растений собранная экспедицией составила 1700 видов в количестве 16 тысяч экземпляров, зоологический материал насчитывал 7555 чучел птиц, различных диких животных, пресмыкающихся и рыб.

На громадном протяжении маршрутов, экспедицией Пржевальского в Центральной Азии были сделаны определения 231 пункта абсолютных высот, 63 астрономических пунктов. Из 33288 километров пройденного пути И. М. Пржевальским была произведена съемка местности на карту около 20 тысяч километров. Это поистине громадная работа.

Весь мир был восхищен научными результатами великого путешественника. Научные o6ществa многих Европейских государств награждают Николая Михайловича своими медалями, избирают почетным членом обществ и академий наук. Петербургская Академия также проявляет к В. М. Пржевальскому и его научным заслугам исключительное внимание. В 1886 году отливает именную золотую медаль с надписью «Первому исследователю природы Центральной Азии» и награждает ею Николая Михайловича.

После четвертого путешествия имя Николая Михайловича стало популярным именем среди всех народов Европы и Азии. В лице Н. М. Пржевальского мир увидел бесстрашного путешественника и исследователя, беспредельно преданного делу науки.

Но то, что было уже сделано, Николая Михайловича не удовлетворяло. Еще работая над книгой «От Кяхты на истоки Желтой реки» он задумал совершить пятое путешествие и обязательно, исследовать Кажгарию, Лхассу, пройти к истокам реки Брамапутры.

Вскоре был разработан План нового путешествия, который получил одобрение со стороны правительства и географического Общества, исходным пунктом путешествия был избран город -Каракол (ныне Пржевальск).

Однако не суждено было осуществить задуманное. Смерть оборвала жизнь, великого путешественника.

В начале октября 1888 года Н. М. Пржевальский прибыл в гор. Пишпек (ныне Фрунзе) будучи на охоте за фазанами Николай Михайлович напился из реки. Чу воды и заразился брюшным тифом. На начавшуюся болезнь в начале он не обратил внимания и считал, что опасаться нечего.

Закончив снаряжение экспедиции 12 октября Николаи Михайлович выехал из Пишпека в Каракол куда и прибыл 24 числа. Здесь болезнь начала быстро прогрессировать и 26 октября он уже лежал в юрте с температурой 40 градусов. Только настоятельное требование спутников В. И. Роборовского, П. К. Козлова и врача И. И. Крыжановского заставило Н. М. Пржевальского переехать в военный лазарет. Между тем состояние здоровья все ухудшалось, началось сильное кровотечение носом, часто Николай Михайлович терял сознание. Ночью в половине первого 1 ноября придя в сознание, Н. М. Пржевальский увидел себя окруженным спутниками, на глазах у которых были заметны слезы, совершенно твердым голосом сказал:

—Я нисколько не боюсь, смерти и несколько, раз стоял лицом к лицу с нею.

Потом сделал завещание.

—«Похороните меня непременно на Иссык-Куле, на берегу, но чтобы не размыло водою. Надпись просто «Путешественник Пржевальский». Положите в гроб в моей экспедиционной одежде, пожалуйста, доктор, не анатомируйте меня». (Дубровин стр. 466, 1900 г.).

К 8 часам утра Николаю Михайловичу стало совсем плохо. Потом вдруг он встал во весь рост и поддерживаемый присутствующими посмотрел другом и сказал: «Ну, теперь я лягу».

Это были последние слова великого путешественника. В 9 часов утра 20 октября (1 ноября) 1888 года Н, М. Пржевальский скончался.

Согласно воли покойного тело его похоронено на высоком берегу Иссык-Куля в склепе в двух гробах: один гроб дубовый герметически заделанный воском и помещен в цинковый гроб, а потом запаян. После похорон был наглухо закрыт и склеп. Могила находится в 12 километрах от г. Пржевальска.

могила Н.М. Пржевальского

Горестное известие о кончине первого исследователя природы Центральной Азии вскоре облетело не только всю Россию, но и все Европейские страны. Мир скорбил, об утрате выдающегося ученого и путешественника.

«Смерть скосила одного из великих людей XIX века» — говорилось в некрологе о кончине Н. М. Пржевальского.

На траурном заседании Географического Общества П. П. Семенов-Тяншанский говорил:

«Не бредом больного воображения было последнее выраженное дорогим нам усопшим желание быть похороненным на берегах Иссык-Куля, идея связанная с этим желанием не только глубокая, но и вполне соответствующая русскому народному складу ума Николая Михайловича...

«В этом выражается глубокая и трогательная вера русского народного,героя не только в бессмертие его идей, но и в не оскудение русской земли таким же богатырями, как он.

«Блестящим метеором мелькнула перед нами жизнь чистая, поэтическая, могучая духом и телом и канула в вечность...

«Но оставленный ею на земле пример горячей любви к родине, забота о её славе и могуществе и огромный запас научного наследства - делают имя Николая Михайловича Пржевальского бессмертным...» (Дубровин И. Ф. Биографический очерк изд. с. пб. 1900 стр. 460).

Вскоре после смерти Н. М. Пржевальского многие ученые, военные, друзья путешественника, жители города Каракола обратились к правительству с просьбой увековечить память перво исследователя природы Центральной Азии Н. М. Пржевальского.

В связи с этим 1 марта 1889 года последовал Указ императора о переименовании города Каракол, где скончался великий путешественник, в город Пржевальск. Бараку, в котором прошли последние дни жизни Николая Михайловича, было присвоено наименование путешественника генерал-майора Н. М. Пржевальского. В этом же указе был пункт, в котором говорилось о сооружении памятника на берегу Иссык-Куля, где покоится прах Н. М. Пржевальского, на его сооружение было выделено 125 тысяч рублей серебром.

Все кто приходят поклониться праху путешественника с восхищением осматривают величественное сооружение памятника первому исследователю природы ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ. Это поистине шедевр искусства. Построен он по проекту генерала А. А. Бильдерлинга, ваяние исполнил академик И. Н. Шредер.

Памятник Н. М. Пржевальскому сделан из гранитных глыб и изображает скалу, как символ грандиозной природы Азии, которой посвятил свою жизнь Пржевальский. Высота её почти девять метров, на вершине скалы приземляющийся бронзовый орел - символ ума и смелости, размах крыльев которого равен трем метрам. Под ногами орла бронзовая карта Центральной Азии где прошли маршруты Н. М. Пржевальского. Орел как бы приземляясь, кладет оливковую ветвь на маршруты Н. М. Пржевальского — венчает славой подвиги смелого путешественника и символизирует мирные устремления Николая Михайловича в Центральной Азии. На передней стороне круглый барельеф, изображающий профильный портрет путешественника — это увеличенная копия золотой, медали, которая была отлита Петербургской Академией Наук в 1886 году в знак признания великих заслуг Н. М. Пржевальского. Передняя сторона памятника обращена на юг, т. е. в ту сторону, куда направлялся Николай Михайлович в последнем своем путешествии.

Открытие памятника состоялось в 1893 году при Стечении множества народа.

Теперь на прилежащей территории к могиле и памятнику Н. М. Пржевальскому посажен прекрасный парк на площади в 9 гектаров. Построено здание музея, открытие которого состоялось 29 апреля 1957 года. Сотни людей ежедневно приезжают познакомиться с жизнью великого путешественника Николая Михайловича Пржевальского. Тропа к его могиле не зарастет никогда, никогда.

памятник Н.М. Пржевальскому на берегу оз. Иссык-Куль

памятник Н.М. Пржевальскому в Санкт-Петербурге

музей в г. Пржевальск

медаль Н.М. Пржевальского

)

Николай Михайлович Пржевальский! Его имя и путешествия в дебри Азиатского материка снискали ему неувядаемую славу. Во второй половине прошлого столетия, когда проводил свои географические исследова ния Пржевальский, о нем писали русские и иностранные газеты и жур налы, прославлявшие его подвиги в пустынях и горах Центральной Азии и отмечавшие его вклад в науку.
Есть ученые, труд которых оставил глубокий след в науке. Проходят десятилетия, но не умирает память о них; наоборот, еще ярче вырисовы вается их величие, неутомимость, страсть, упорство в достижении цели. К таким ученым относится и Николай Михайлович Пржевальский, со дня смерти которого прошло ровно 70 лет (умер в городе Караколе, ныне Пржевальске, центре Иссык-Кульской области, Киргизской ССР, 20 октября ст. ст. 1888 года).
В наши годы был создан большой художественный цветной фильм, показавший жизнь ученого, вновь изданы его сочинения, опубликовано много книг о его жизни и работе. О труде путешественника, пионера-исследователя великих пустынь Гоби и Такла-Макан, высочайшего Ти бетского нагорья и вечноснежных хребтов Тянь-шаня, Нань-шаня и Куэнь-луня Николай Михайлович рассказал в пяти книгах, имевших большой успех как в России, так и в других странах. Сочинения Прже вальского издавались и за рубежом на многих языках: немецком, анг лийском, французском, чешском.
Эти книги и теперь читаются с увлечением, но они очень большие и местами перегружены специальными сведениями.
Поэтому Государственное издательство детской литературы решило издать записки путешественника в сокращенном виде в одном томе, в котором приводятся описания всех пяти путешествий: уссурийского и четырех центральноазиатских. В неприкосновенности сохранен язык ав тора. Географические названия на картах даны в современной транс крипции. В конце книги даны таблицы перевода старых русских мер в метрические.

Дорог и памятен для каждого человека тот день, в который осуществляются его за ветные стремления, когда после долгих препятствий он видит наконец достижение цели, давно желанной.
Таким незабвенным днем для меня было 26 мая 1867 года, когда, получив служебную командировку в Уссурийский край и наскоро запасшись всем необходимым для предстоящего путешествия, я выехал из Ир кутска по дороге, ведущей к озеру Байкал и далее через все Забайкалье к Амуру.
Миновав небольшое 60-верстное расстоя ние между Иркутском и Байкалом, я вскоре увидел перед собой громадную водную гладь этого озера, обставленного высокими горами, на вершине которых еще виднелся местами лежащий снег.
Летнее сообщение через Байкал произ водилось в то время двумя частными купе ческими пароходами, которые возили пассажиров и грузы товаров. Пристанями для всех пароходов служили: на западном бе регу озера селение Лиственничное, лежа щее
у истока реки Ангары, а на восточном Посольское, расстояние между которыми около 90 верст.
Во время лета пароходство производи лось правильно по расписанию; но зато осе нью, когда на Байкале свирепствуют силь ные
ветры, скорость и правильность сообщения зависели исключительно от состояния погоды.
Кроме водного сообщения через Байкал, вокруг южной оконечности этого озера су ществует еще сухопутное почтовое, по так называемой кругобайкальской дороге, устро енной несколько лет назад. Впрочем, летом по этой дороге почти никто не ездит, так как во время существования пароходов каж дый находил гораздо удобнее и спокойнее совершить переезд через озеро.
На одном из таких пароходов пере брался и я на противоположную сторону Байкала и тотчас же отправился на почто вых в дальнейший путь.
Дружно понеслась лихая тройка, и бы стро стали мелькать различные ландшафты: горы, речки, долины, русские деревни, бурятские улусы...
Без остановок, в несколько дней, проехал я тысячу верст поперек всего Забайкалья до селения Сретенского на реке Шилке, откуда уже начинается пароходное сообщение с Амуром.
Местность на всем вышеозначенном про тяжении носит вообще гористый характер, то дикий и угрюмый там, где горы покрыты дремучими, преимущественно хвойными ле сами, то более смягченный там, где рассти лаются безлесные степные пространства.
Последние преобладают в восточной части Забайкалья по Ингоде, Аргуни и, нако нец, по Шилке.
В таких степных местностях, представ ляющих на каждом шагу превосходные пастбища, весьма обширно развито всякое скотоводство, как у наших русских крестьян и казаков, так и у кочевых бурят, извест ных в здешних местах под именем "братских".
Однако Забайкалье произвело на меня не совсем благоприятное впечатление.
Суровый континентальный климат этой части Азии давал вполне знать о себе, и, не смотря на конец мая, по ночам бывало так холодно, что я едва мог согреваться в полу шубке, а на рассвете 30-го числа этого ме сяца даже появился небольшой мороз и земля по низменным местам покрылась инеем.
Растительная жизнь также еще мало была развита: деревья и кустарники не вполне развернули свои листья, а трава на
песчаной и частью глинистой почве степей едва поднималась на вершок и почти вовсе не прикрывала грязно-серого грунта.
С большой отрадой останавливался взор только на плодородных долинах рек Се ленги, Уды, Кыргылея и др., которые уже были покрыты яркой зеленью и пестрым ковром весенних цветов, преимущественно лютика и синего касатика.
Даже птиц по дороге встречалось срав нительно немного, так как время весеннего пролета уже прошло, а оставшиеся по большей части сидели на яйцах.
Только кое-где важно расхаживал оди нокий журавль или бегали небольшие стада дроф, а на озерах плавали утки различных пород. Иногда раздавался звонкий голос ле бедя-кликуна, между тем как знакомый ев ропейский певец жаворонок заливался в вышине своей звонкой трелью и сильно оживлял ею безмолвные степи.
С перевалом за Яблоновый хребет, глав ный кряж которого проходит недалеко от областного города Читы и имеет здесь до 4000 футов абсолютной высоты, характер местности несколько изменился: она сдела лась более открытой, степной.
Вместе с тем и сам климат стал как будто теплее, так что на живописных берегах Ингоды уже были в полном цвету боярка, шиповник, черемуха, яблоня, а по лугам кра совались касатик, лютик, лапчатка, одуван чик, первоцвет и другие весенние цветы.
Из животного царства характерным яв лением этой степной части Забайкалья слу жат байбаки, или, по-местному, тарба ганы, небольшие зверьки из отряда грызу нов, живущие в норках, устраиваемых под землей.
Впрочем, большую часть дня, в особен ности утро и вечер, эти зверьки проводят на поверхности земли, добывая себе пищу или просто греясь на солнце возле своих нор, от которых никогда не удаляются на большое расстояние. Застигнутый врасплох, тарба ган пускается бежать что есть духу к своей норе и останавливается только у ее отвер стия, где уже считает себя вполне безопасным. Если предмет, возбудивший его страх, например человек или собака, находится еще не слишком близко, то, будучи крайне лю бопытен, этот зверек обыкновенно не пря чется в нору, но с удивлением рассматри вает своего неприятеля.
Часто он становится при этом на задние лапы и подпускает к себе человека шагов на сто, так что убить его в подобном положении пулей из штуцера для хорошего стрелка довольно легко. Однако, будучи даже смертельно ранен, тарбаган все же успеет заползти в свою нору, откуда его уже нельзя иначе достать, как откапывая. Мне самому во время проезда случилось убить несколько тарбаганов, но я не взял ни одного из них, так как не имел ни времени, ни охоты заняться откапыванием норы.
Русские вообще не охотятся за тарбага нами, но буряты и тунгусы 1 промышляют их ради мяса и жира, которого осенью старый самец дает до пяти фунтов.
Мясо употребляется с великой охотой в пищу теми же самыми бурятами и тунгу сами, а жир идет в продажу.
1 В наше время тунгусы известны под именем эвенков. (Примеч. редактора.)
Добывание тарбаганов производится различным способом: их стреляют из ружей, ловят в петли, наконец откапывают поздней осенью из нор, в которых они предаются зимней спячке.
Однако такое откапывание дело нелег кое, потому что норы у тарбаганов весьма глубоки и на большое расстояние идут из вилисто под землей. Зато, напав на целое общество, промышленник сразу забирает иногда до 20 зверьков.
Утром 5 июня я приехал в селение Сре тенское. Однако здесь нужно было про ждать несколько дней, так как пароход не мог отходить за мелководьем Шилки.
Пароходство в Сретенске начинается, как только Шилка очистится ото льда, что бы вает обыкновенно в конце апреля или в начале мая, и оканчивается в первых числах октября следовательно, продолжается пять месяцев.
Большой помехой этому пароходству служит мелководье Шилки, которая имеет на перекатах менее 3 футов глубины, так что пароходы не могут отправляться в путь и должны ожидать прибыли воды.
Кроме того, при малой глубине и очень быстром течении плавание здесь довольно опасно, и пароходы иногда садятся на мель, даже делают себе пробоины.
Последнее удовольствие суждено было испытать и мне, когда, наконец, 9 июня пароход вышел из Сретенска и направился вниз по Шилке.
Не успели мы отойти и сотни верст, как этот пароход, налетевши с размаху на ка мень, сделал себе огромную пробоину в подводной части и должен был остановиться для починки в Шилкииском заводе, возле которого случилось несчастье.
Между тем вода в Шилке опять начала сбывать, так что пароход, и починившись, мог простоять здесь долгое время; поэтому я решился ехать далее на лодке.
Пригласив с собой одного из пассажи ров, бывших на пароходе, и уложив кое-как свои вещи на утлой ладье, мы пустились вниз по реке.
Признаюсь, я был отчасти рад такому случаю, потому что, путешествуя в лодке, мог располагать своим временем и ближе познакомиться с местностями, по которым проезжал.
Вскоре мы прибыли в казачью станицу Горбицу, откуда до слияния Шилки с Аргунью тянется на протяжении 200 верст пустынное, ненаселенное место. Для поддер жания почтового сообщения здесь располо жено только семь одиноких почтовых домиков, известных по всему Амуру под метким именем "семи смертных грехов".
Действительно, эти станции вполне за служивают такого названия по тем всевоз можным неприятностям, которые встречает здесь зимой каждый проезжающий как относительно помещения, так и относительно почтовых лошадей, содержимых крайне небрежно и едва способных волочить свои собственные ноги, а не возить путников.
На всем вышеозначенном 200-верстном протяжении берега Шилки носят дикий, мрачный характер. Сжатая в одно русло шириной 70-100 сажен, эта река быстро стремится между горами, которые часто вдвигаются в нее голыми, отвесными утесами и только изредка образуют неширокие пади и долины.
Сами горы покрыты хвойными лесами, состоящими из сосны и лиственницы, а в иных местах, в особенности на так называемых россыпях, то есть рассыпавшихся от выветривания горных породах, совершенно обнажены.
Хотя животная жизнь в здешних горных лесах весьма обильна и в них водится множество различных зверей: медведей, сохатых, изюбров, белок, кабарги и отчасти соболей, но все-таки эти леса, как вообще все сибирские тайги, характеризуются своей могильной тишиной и производят на непривычного человека мрачное, подав ляющее впечатление.
Даже певчую птицу в них можно услышать только изредка: она как будто боится петь в этой глуши.
Остановишься, бывало, в таком лесу, прислушаешься, и ни малейший звук не нарушает тишины. Разве только изредка стукнет дятел или прожужжит насекомое и улетит бог знает куда. Столет ние деревья угрюмо смотрят кругом; густое мелколесье и гниющие пни затрудняют путь на каждом шагу и дают живо чувствовать, что находишься в лесах девственных, до которых еще не коснулась рука человека...
Несколько оживленнее были только горные пади, где показы вался лиственный лес, и редкие неширокие луга по берегам Шилки там, где горы отходили в сторону на небольшое расстояние. Травя нистая флора таких местностей была весьма разнообразна и явля лась в полной свежести и красоте.
Замечательно, что, несмотря на половину июня, по берегам Шилки иногда еще попадался лед, пластами сажен в семьдесят длиной при толщине более 2 футов. Гребцы-казаки говорили мне, что тут можно встретить лед до начала июля, и это служит весьма красноречивой рекомендацией суровости здешнего климата.
Во время плавания по реке нам везде попадались различные птицы: кулики, утки, чомги, цапли, черные аисты, и, как страстный охотник, я не мог утерпеть, чтобы не выстрелить в ту или другую из них.
Обыкновенно я помещался на носу лодки и постоянно посылал приветствия всем встречающимся тварям то из ружья, то из штуцера 1, смотря по расстоянию.
Часто также случалось, что, заметив где-нибудь в стороне сидя щего на вершине дерева орла, я приказывал лодке привалить к берегу и сам шел подкрадываться к осторожной птице.
Такие остановки как нельзя более задерживали скорость езды; мой товарищ-пассажир сто раз каялся, что поехал со мной я сам давал себе обещание не вылезать больше из лодки и не ходить в сторону, но через какой-нибудь час вновь замечал орла или аиста, и повторялась та же история.
1 Штуцером называют простую нарезную винтовку, заряжавшуюся с дула. (Примеч. редактора.)

Однажды мне посчастливилось убить даже кабаргу, которая переплывала через Шилку. Вообще кабарги здесь очень много по скалистым утесам и каменистым россы пям в горах, но это зверь весьма чуткий и осторожный, так что убить его очень трудно.
Местные жители добывают кабаргу, устраивая в лесах завалы из валежника и делая в них сажен через пятьдесят проходы, в которых настораживаются бревна. Встре чая на своем пути такой завал, кабарга идет вдоль него, пока не найдет отверстие, в ко торое старается пролезть; в это время на стороженное бревно падает и давит зверя.
Кроме того, кабаргу, так же как и ко сулю, можно убивать на пищик, которым подражают голосу ее детеныша.
Мясо кабарги на вкус неприятно, но главная добыча от этого зверя, кроме шкуры, состоит в мешочке мускуса, который находится у самца на брюхе и ценится в здешних местах от одного до двух рублей".
Благодаря быстрому течению Шилки мы успевали, несмотря на частые остановки, проезжать верст по сто в сутки и 14 июня прибыли к тому месту, где эта река, сли ваясь с Аргунью, дает начало великому Амуру.
Последний имеет здесь не более 150 са жен ширины и, почти не изменяя характера берегов Шилки, прорывается через северную часть Хинганского хребта, который, как известно, отделяет собой Маньчжурию от Монголии. Как здесь, так и несколько далее река имеет общее направление к востоку до Албазина казачьей станицы, выстроенной 1 Речь идет о двух золотых рублях царской Рос сии. В XIX веке рубль представлял значительную сумму, особенно для охотничьего населения Восточ ной Сибири, жившего главным образом натуральным хозяйством. (Примеч. редактора.)

На месте бывшего городка, знаменитого ге ройской защитой в конце XVII столетия гор сти наших казаков против многочисленного китайского войска, их осаждавшего. В са мой станице до сих пор еще видны остатки валов прежнего
укрепления, а на острове противоположного берега реки сохранились следы китайской батареи.
Прибыв в Албазин, я застал там совер шенно неожиданно частный пароход, отхо дивший в город Благовещенск, и потому, оставив лодку, поплыл далее опять на па роходе.
Начиная отсюда вместе с поворотом Амура к югу изменяется и самый характер его течения. Взамен одного сжатого русла река разбивается на рукава и образует боль шие и малые острова, хотя ширина ее уве личивается немного, так что местами от одного берега до другого около полуверсты, а местами только сажен двести или даже того менее.
Быстрота течения все еще очень велика, и часто можно слышать особый, дребезжащий шум от мелкой гальки, которую катит река по своему песчаному и каменистому ложу.
Обе стороны Амура по-прежнему обстав лены горами, которые здесь уже гораздо ниже и носят более мягкий характер.
С изменением характера Амура изме няется характер и береговой растительности. В лесах начинает попадаться более лиственных деревьев и кустарников, несколько пород которых, как, например, дуб и ле щина, не встречаются во всей Сибири, но в первый раз появляются на Аргуни и на Амуре возле Албазина.
Чем далее к югу, тем более лиственные деревья замещают собой хвойные и ниже устья Кумары составляют главную массу лесной растительности.
По всему левому берегу Амура, начиная от слияния Шилки с Аргунью при Усть-Стрелочном пограничном карауле до города Благовещенска, поселён конный казачий полк, который вместе с другим, занимающим пространство от Благовещенска до Буреинских гор, составляет конную казачью бригаду в числе 7 400 душ обоего пола.
Эти казаки живут в станицах, зани маются земледелием и ежегодно выстав ляют на службу около 150 человек, но в слу чае нужды могут выставить до 800, то есть по 400 с каждого полка.
За исключением некоторых бедных ста ниц, казаки, сколько я слышал, живут до вольно порядочно, по крайней мере круглый год имеют собственный хлеб.
Кроме казаков, на верхнем Амуре встре чается два племени орочоны, кочующие по Шилке и Амуру до Албазина, и манегры, обитающие далее вниз, почти до устья Зеи.
Как те, так и другие занимаются исклю чительно охотой и рыбной ловлей, а потому кочуют с места на место, смотря по
времени года и условиям своего промысла.
Для меновой торговли с русскими купцами орочоны собираются ежегодно в декабре в долину реки Олдоя, одного из левых притоков верхнего Амура, а манегры в то же время приезжают на устье Кумары, куда являются маньчжуры со своими това рами.
Во время проезда я часто видал по берегам Амура берестяные юрты этих народов, прикочевавших сюда для ловли рыбы, преимущественно осетров и калуг, которые в это время идут вверх по реке для метания икры.
Услыхав шум пароходных колес, вся эта толпа обыкновенно выбегала на песчаный берег и смотрела на нас с изумленным любопытством.
Быстро катил мимо них пароход, и вслед за ним опять водворялась безмолвная тишина, постоянно царствующая в здешних местах и только изредка нарушаемая завы ванием ветра в вершинах деревьев, журчанием горного ручья или отрывистым криком какого-нибудь зверя и птицы...
Но по мере того как мы спускались к югу, делалась явственно заметна большая теплота климата и большее развитие растительной жизни.
Луга уже везде красовались множеством пионов и лилий, а по мокрым кустам сплошными полосами великолепного синего касатика; желтоголовник, синюха, ломонос, а по лесам ландыш, водосбор и кукушьи сапожки были также в полном цвету.
Миновав, наконец, известную замечательность верхнего Амура излучину Улус-Модонскую, где река, сделав дугу в 28 верст, снова подходит версты на две к прежнему месту, мы прибыли 20 июня в город Благо вещенск, лежащий в 2 верстах выше устья Зеи.
Этот город, место управления Амурской областью, вытянут более чем на 2 версты вдоль по берегу Амура, так что с первого взгляда кажется довольно обширным.
На самом же деле все, что здесь есть лучшего, стоит на берегу реки, отойдя от ко торой несколько сот шагов опять встречаешь пустую равнину.
Население Благовещенска, насчитываю щее до 3 500 душ обоего пола, составляют главным образом войска и служащие-чиновники; кроме того, есть также купцы, русские и китайские.
Последние торгуют разными мелочами в особых, рядом выстроенных деревянных лавках, которые как по наружному виду, так и по внутреннему содержанию ничем не от личаются от мелочных лавок на рынках на ших уездных городов.
Магазины некоторых из русских купцов довольно сносны по своему наружному виду, но зато дороговизна в них страшная и все товары обыкновенно продаются по тройной или, только в самых редких слу чаях, по двойной цене против своей номинальной стоимости.
В городе нет ни гостиницы, ни даже по стоялого двора, так что проезжающий, не имеющий знакомых, поставлен в самое затруднительное положение, не зная, где оста новиться и как продовольствоваться.
Приходится поневоле, бросив свою по клажу на произвол судьбы, ходить из дома в дом искать квартиры, которую можно найти с большим трудом у какого-нибудь отставного солдата, где за помещение через перегородку с хозяином с вас берут по рублю и более в сутки.
Между тем здесь иногда приходится жить недели две-три в ожидании отходящего по пути парохода.
Однако благодаря счастливой судьбе мне пришлось испытать подобное удовольствие только в течение двух суток, так как вскоре сюда пришел пароход, остававшийся для починки в Шилкинском заводе и теперь отправляющийся вниз по Амуру до Николаевска. Перебравшись на этот пароход, с большой радостью я оставил Благовещенск и поплыл далее.
Вскоре мы миновали устье Зеи, которая имеет здесь около 2 верст ширины; следова тельно, гораздо более, нежели сам Амур.
На левом берегу последнего, начиная от сюда вплоть до гор Буреинских, или, каких чаще называют, Малого Хингана, тянется сплошная равнина, имеющая частью луго вой, частью лесистый характер.
На правом берегу равнина с таким же характером спускается верст на пятьдесят ниже Благовещенска, но потом горы Илхури-Алинь, отошедшие было в сторону, снова придвигаются к реке и идут, не пре рываясь, на расстоянии 5-10 верст от ее берега.
По обе стороны Амура, верст на семь десят ниже Благовещенска, попадаются до вольно часто маньчжурские деревни и почти в середине этого расстояния на правом бе регу лежит город Айгунь (Сахалян Ула-Хотон), который вытянулся версты на две и мало чем отличается своим наружным видом от прочих маньчжурских деревень. Посередине этого города, в котором считается до 15 тысяч жителей, виднеется крепость, сделанная из толстых кольев, врытых вертикально в землю; в ней живет сам амбань, или губернатор Айгуни.
Из русского населения, кроме второго конного казачьего полка, который, как я уже говорил выше, поселен в простран стве между городом Благовещенском и Буреинскими горами, в окрестностях са мого Благовещенска на Зее, равно как по се притоку Томи и по реке Завитой, впа дающей в Амур, лежат деревни крестьян, переселившихся сюда из России.
Кроме того, часть таких деревень на ходится выше Благовещенска, и одна из них даже возле Албазина.
Общая цифра крестьянского населе ния по верхнему и среднему Амуру про стирается до 9 500 душ обоего пола 1, и, по
слышанным мной отзывам, эти крестьяне, живут довольно хорошо, так что некоторые из них имеют даже запасы зернового хлеба.

На другой день по выходе из Благовещенска мы достигли Буреинских гор, через которые на протяжении 140 верст проходит Амур ниже устья Бурей.
Узкой, чуть заметной полосой начинают синеть эти горы на горизонте необозримой равнины, которая тянется, не прерываясь, на левом берегу реки от самого Благовещенска. По мере того как пароход подви гается вперед, очертания самого хребта и его вершин делаются яснее, и наконец у станицы Пашковой вы вступаете в горы, сплошь покрытые лиственными лесами, при дающими несравненно более красоты ланд шафту, нежели те хвойные породы, которые преобладают в Шилкинских горах.
Притом же здесь начинают попадаться многие виды деревьев и кустарников, свой ственных более южным частям Амурского бассейна, так что Буреинские горы прини маются границей между верхним и средним течением Амура.
Прорыв этой реки через главный кряж Малого Хингана происходит собственно между станицами Раддевой и Помпеевкой на протяжении 70 верст.
Здесь Амур вдруг суживает свое русло сажей на двести и без всяких рукавов бы стро и извилисто стремится между горами, представляя на каждом шагу великолепные ландшафты.
Высокой, отвесной стеной подходят горы к самому берегу, и вот кажется, что паро ход стремится прямо на скалу, как вдруг новый крутой поворот реки открывает иную чудную панораму, но не успеешь доста точно полюбоваться ее красотой, как опять являются еще лучшие картины и так быстро сменяют одна другую, что едва успеваешь удерживать их в своем вообра жении.
По выходе из Буреинских гор, у станицы Екатерино-Никольской, Амур тотчас же раз бивается на множество рукавов. И опять неоглядная равнина раскидывается по обе стороны реки, которая вскоре принимает справа самый большой из всех своих притоков Сунгари.
Вслед за тем размеры Амура увеличи ваются почти вдвое, так что главное русло имеет более 2 верст, а по принятии реки Уссури даже до 3 верст ширины.
Оставив позади Буреинские горы, бы стро катили мы вниз по широкой реке, и 26 июня, ровно через месяц по выезде из Иркутска, я высадился в селении Хабаровке, лежащем при устье Уссури, по которой мог уже ехать не торопясь и значительную часть времени посвящать по мере своих сил и знаний на изучение страны, ее при роды и жителей.
* * *
Уссурийский край, приобретенный нами окончательно по Пекинскому договору 1860 года, составляет южную часть При морской области. Он заключает в себе бас сейн правых притоков Уссури и ее верхнего течения; кроме того, сюда же в обширном смысле можно отнести весь Зауссурийский край до границ с Маньчжурией и Кореей, а также побережье Японского моря до широты устья Уссури.
Страна эта лежит между 42 и 48 северной широты, следовательно, под одной широтой с Северной Испанией, Южной Францией, Северной и Средней Италией и Южной Россией, но под влиянием различных физических условий имеет климат со вершенно иного склада, чем вышеназван ные европейские местности.

1 Собственно между 42 21" северной широты (южная оконечность наших владений устье реки Туманги) и 48 28" северной широты (устье Уссури). (Примеч. автора.)

С другой стороны, растительный и жи вотный мир Уссурийского края при своем громадном богатстве представляет в высшей степени оригинальную смесь форм, свойственных как далекому северу, так и далекому югу.
Наконец, по отношению к удобству ко лонизации описываемая страна, в особен ности в своих южных частях, составляет наилучшее место из всех наших земель на берегах Японского моря.
Таким образом, Уссурийский край, не зависимо от своего научного интереса, важнее еще и относительно той будущности, которую он может иметь, конечно, при усло вии правильной колонизации, основанной на данных, выработанных опытом и наукой.
Обращаясь к устройству поверхности этого края, можно сказать, что топографи ческий его характер определяется положением главного хребта, который известен под названием Сихотэ-Алиня и, начинаясь в маньчжурских пределах, тянется невда леке и параллельно берегу Японского моря, от южной части Зауссурийского края до самого устья Амура. Средняя высота его 3 000-4000 футов, и только в некоторых точках своих южных частей он поднимается до 5 000 футов.
Восточные отроги этого хребта коротки, но притом гораздо выше западных и, на правляясь перпендикулярно берегу Японского моря, оканчиваются здесь высокими, отвесными утесами.
Западные же отроги Сихотэ-Алиня носят более мягкий характер и наполняют собой все пространство между главной осью этого хребта с одной стороны, Уссури, и Амуром с другой.
Таким образом, принадлежащая нам часть Уссурийского бассейна представляет собой страну гористую, в которой, однако, горы достигают лишь средней высоты и при мягкости своих форм везде могут быть удободоступны.
Относительно орошения следует сказать, что оно здесь весьма обильно и что Уссури составляет главную водную жилу всей страны.
В растительном мире Уссурийского.края, равно как и в животном, мы встречаем за мечательные богатства, а вместе с тем оригинальную смесь северных и южных форм.
Вообще относительно растительности этой страны можно высказать два главных положения: 1) она весьма разнообразна по своим формам; 2) в то же время весьма однообразна по своему распределению на всем протяжении края от самых южных его пределов до самых северных.
Последнее обстоятельство в особенности резко бросается в глаза путешественнику, который, встречая уже на среднем Амуре грецкий орех, пробку и виноград, ожидает далее найти еще более южную флору. Между тем характер этой последней почти не изменяется на всем протяжении Уссурийского края и даже возле залива Посьета можно найти тот же самый хвойный лес, который растет на устье Уссури.
Правда, в Южноуссурийском крае появ ляются новые виды деревьев, кустарников и трав, которых нельзя встретить на устье Уссури, но эти виды не составляют преобла дающих типов и своим присутствием не из меняют много общий характер растительности.
Гораздо большую разницу в этой послед ней можно встретить, направляясь от бе рега Уссури на восток внутрь страны и далее на морское побережье.
Здесь с одной стороны горы, а с другой неблагоприятное влияние Японского моря 1 значительно изменяют условия кли мата, а вместе с тем изменяется самый ха рактер растительности. В лесах начинают преобладать хвойные деревья, а листвен ные, в особенности на главном кряже Сихотэ-Алиня, являются в небольшом числе и никогда не достигают здесь таких роскошных размеров, как в местностях, ближай ших к Уссурийской долине. Что же касается морского побережья, то раститель ность его вообще беднее, нежели внутри страны, заслоненной от неблагоприятного влияния Японского моря Сихотэ-Алинскими горами. По той же самой причине весной растительная жизнь развивается на побе режье гораздо позднее, нежели по западную сторону Сихотэ-Алиня, в местностях, лежащих под одинаковыми градусами широты.

1 Неблагоприятное охлаждающее влияние Япон ского моря на климат прибрежной Маньчжурии про исходит вследствие холодного течения, которое из Амурского лимана движется к югу, возле самых на ших берегов. (Примеч. автора.)

Наконец, неблагоприятным действием холодных вод Японского моря можно объ яснить то странное явление, что южные части наших зауссурийских владений по ха рактеру растительности почти не отли чаются от местностей, лежащих на устье Уссури. В самом деле, по мере того как Уссури входит в высшие широты, она все более и более удаляется от берега моря и его неблагоприятного влияния, а через то, несмотря на более северное положение, со храняет даже возле самого устья лучшие климатические условия, делающие возмож ным развитие растительности, почти не от личающейся от флоры южных частей этого края.
Сохраняя таким образом однообразие на всем протяжении страны с юга на север, растительность Уссурийского края в то же время заключает в себе большое разнооб разие видов, из которых одни свойственны Амуру, Северо-Восточной Азии, даже Камчатке и Северной Америке, а другие произ растают в более теплых странах: Японии и Китае. Из последних некоторые достигают здесь северной границы своего распростра нения, а другие, даже большая часть, пере ходят в область Амура.
Из древесных и кустарных пород лесам Уссурийского края свойственны следующие виды: липа, достигающая 80-100 футов вышины и 3-4 футов в диаметре ствола; клен, одни виды которого встречаются в ро щах луговых равнин, а другие в смешанных лесах горных скатов; пробковое дерево и грецкий орех, растущие даже на среднем Амуре и часто попадающиеся по всему Уссурийскому краю. Первое из этих де ревьев достигает 50 футов вышины, а вто рое даже до 80 футов и при толщине 2-3 фута дает отличный поделочный мате риал. Плоды здешнего грецкого ореха имеют чрезвычайно толстую скорлупу и не большое зерно, которое, впрочем, по вкусу ничем не отличается от европейского ореха того же рода 1.
Аралия маньчжурская, ствол которой, усаженный колючками, имеет до 20 футов 1 Вид орехового дерева на Дальнем Востоке и в Маньчжурии называется маньчжурским орехом. (Примеч. редактора.)

Вышины при толщине 2-3 дюйма. Это юж ное растение встречается преимущественно в Южноуссурийском крае и всего более по каменистым горным скатам.
Диморфант небольшое деревцо с паль мообразной верхушкой. Эта замечательная южная, даже подтропическая форма растет в тенистых лесных падях Уссурийского края, но везде попадается очень редко.
Ясень, достигающий 80 футов вышины при толщине иногда 3-4 фута, дает отлич ный строевой и поделочный лес.
Дуб достигает еще больших размеров, нежели ясень, хотя следует заметить, что подобные экземпляры довольно редки. Вообще же это дерево при средней величине составляет часто преобладающую породу в лесах Уссурийского и в особенности Южно уссурийского края. Однако в таких сплош ных массах оно бывает по большей части плохого качества, так как всегда имеет дупловатую сердцевину.
Ильм, или вяз, изобилует по всему краю и достигает часто громадных размеров (100 футов) вышины при толщине 3-5 и даже 6 футов, может доставить отличный корабельный лес. Другие виды этого дерева при меньшей величине имеют также прекрасную древесину, годную на всякие по делки.
Береза белая и черная составляет ино гда на большом протяжении преобладаю щие породы. Впрочем, в южных частях
Уссурийского края чаще встречается по следний, нежели первый вид. Кора белой березы в большом употреблении у ино родцев, которые после известного приготовления (выварки в горячей воде, а потом копчения в дыму) покрывают ею свои временные жилища, или юрты, обтягивают лодки, делают различную посуду и т. д.
Переходя затем к хвойным породам, сле дует сказать, что эти деревья вовсе не рас тут по долинам как самой Уссури, так равно и других рек описываемого края. Они появляются только на предгорьях, окай мляющих бока этих долин, сначала в смеси с лиственными породами, а затем, по мере удаления к главному хребту, составляют преобладающую массу лесной раститель ности.
Следующие хвойные породы можно на звать в порядке их преобладания по горным лесам Уссурийского края: кедр, ель, лиственница даурская и японская, пихта сибирская и аянская, сосна, тис, наконец древо видный можжевельник растет только в Южноуссурийском крае, и то лишь ред кими, единичными экземплярами.
Характерную черту всех здешних лесов, в особенности лиственных и смешанных, со ставляет густой подлесок различных кустарников.
Таков разнообразный состав лесов Уссу рийского края, которые всего роскошнее развиваются по горным скатам, защищен ным от ветра, и в невысоких падях, оро шаемых быстрыми ручьями. Здесь расти тельная жизнь является во всей силе, и ча сто на небольшом пространстве теснятся самые разнообразные породы деревьев и ку старников, образующих густейшие заросли, переплетенные различными вьющимися растениями.
В особенности роскошно развивается в таких местах виноград, который то стелется по земле и покрывает ее сплошным ковром зелени, то обвивает, как лианы тропиков, кустарники и деревья и свешивается с них самыми роскошными гирляндами.
Невозможно забыть впечатления, произ водимого, в особенности в первый раз, по добным лесом. Правда, он так же дик и не доступен, как и все прочие сибирские тайги, но в тех однообразие растительности, топкая, тундристая почва, устланная мхами или лишайниками, навевают на душу ка кое-то уныние; здесь, наоборот, на каждом шагу встречаешь роскошь и разнообразие, так что не знаешь, на чем остановить свое внимание. То высится перед вами громад ный ильм со своей широковетвистой верши ной, то стройный кедр, то дуб и липа с пу стыми, дуплистыми от старости стволами более сажени в обхвате, то орех и пробка с красивыми перистыми листьями, то пальмо видный диморфант, довольно, впрочем, редкий.
Как-то странно непривычному взору ви деть такое смешение форм севера и юга, которые сталкиваются здесь как в растительном, так и в животном мире.
В особенности поражает вид ели, обви той виноградом, или пробковое дерево и грецкий орех, растущие рядом с кедром или пихтой. Охотничья собака отыскивает вам медведя или соболя, но тут же рядом мож но встретить тигра, не уступающего в величине и силе обитателю джунглей Бенгалии.

И торжественное величие этих лесов не нарушается присутствием человека; разве изредка пробредет по ним зверолов или раскинет свою юрту кочевник, но тем ско рее дополнит, нежели нарушит, картину ди кой, девственной природы...
По всему правому берегу Уссури, от ее низовья до впадения Сунгачи, поселен Уссурийский пеший батальон Амурского казачьего войска. Он занимает 28 ста ниц, которые расположены в расстоянии 10-25 верст одна от другой и все выстроены по одному и тому же плану.
Они вытянуты вдоль по берегу Уссури, иногда на версту длины, и большей частью состоят из одной улицы, по которой то в одну линию, то в две, справа и слева, рас положены жилые дома.
Эти последние имеют обыкновенно одну, редко две комнаты, в которых помещается хозяин-казак со своим семейством.
Сзади дворов лежат огороды, но особых хозяйских угодий не имеется, так как ка заки держат свой скот постоянно под от крытым небом, а хлеб после сбора склады вают в скирды на полях.
В трех станицах выстроены церкви, а в более обширных живут торговцы, занимаю щиеся главным образом продажей водки казакам и покупкой соболей у китайцев.
Вообще наружный вид казацких станиц далеко не привлекателен, но еще более не завидно положение их обитателей.
Эти казаки были переселены сюда в пе риод 1858-1862 годов из Забайкалья, где они выбирались по жребию, волей или не волей должны были бросить свою родину и идти в новый, неведомый для них край. Только богатые, на долю которых выпадал жребий переселения, могли отделаться от этой ссылки, наняв вместо себя охотников, так как подобный наем был дозволен местными властями.
Разумеется, продавать себя в этом слу чае соглашались только одни бобыли, голь, которые явились нищими и в новый край.
Притом даже и те, которые были побогаче, забрали с собой достаточно скота и раз ного имущества, и те большей частью лишились всего этого от различных несчаст ных случаев в продолжение трудной и даль ней дороги.
Таким образом, казаки с первого раза стали смотреть враждебно на новый край, а на себя самих как на ссыльных.
Дальнейшее десятилетнее житье нисколь ко не переменило таких воззрений и не улуч шило их положения. Как прежде, так и теперь везде на Уссури слышны горькие жа лобы на разные невзгоды и тоскливое вос поминание о прежних покинутых местах.
"Какое тут житье, обыкновенно гово рят казаки, зимой есть нечего, с голоду умирай, а летом от гнусу" ни самому, ни скотине деться некуда. Вот в Забайкалье было хорошо; не один раз вспомнишь про тамошнее житье". "У меня, добавлял иной, там водилось голов пятьдесят рога того скота, а здесь только две коровенки, да и за них слава богу! У других того даже нет".
"Теперь возьмем про хлеб. С весны все гда он растет хорошо: высокий, густой, про сто сердце радуется. Глядишь, летом или водой зальет, или дождем сгноит, червяк поест, и не соберешь ты почти ничего за все свои труды".
"Или, например, купить что-нибудь, тут отдай в два, в три раза дороже, да и то еще такого товара не возьмешь, как в Забайкалье. Здешние купцы рады содрать с тебя последнюю шкуру. Вот я, лонись, дабы кусок купила, четыре рубля отдала, а что? Там всего 16 аршин разве две юбки выйдет да старику выгадаю на рубашонку добавляла со своей стороны хозяйка, вздыхая при этом и приговаривая, при шлось на старости лет горе мыкать и нужду во всем терпеть".
"Теперь возьмем про всякое хозяйское снадобье, продолжала словоохотливая баба. Бывало, за Байкалом всего было вдоволь: масла целую кадку за лето наго тавливала, говядины тоже вволю, ягоды всякие... А здесь что? В светлый праздник не видишь того, что прежде имелось ка ждый будний день. Пропади она совсем, эта Уссури! Так бы всё и бросили пешком бы пошли назад в Забайкалье".

1 Общим названием "гнус" казаки называют комаров, мошек и оводов, которые появляются летом из Уссури в несметном количестве и действительно невыносимо мучат как животных, так и человека. (Примеч. автора.)

Мое плавание по Уссури от ее устья до последней станицы Буссе (477 верст - 509 км) продолжалось 23 дня. И все это время сильные дожди, шедшие иногда суток по двое без перерыва, служили большой помехой для всякого рода экскурсий.

Ст. Буссе - ныне маленькое (70 жителей) село Буссе Лесозаводского р-на Приморского края, на правобережье Уссури, примерно в 10 км ниже впадения в нее р. Сунгача. Станица была названа в честь Теодора Фридриховича (Федор Федорович) Буссе (1838-1897). В 1860-1890-х годах работал на Дальнем Востоке, был начальником переселенческого управления в Южно-Уссурийский край. Основал Общество изучения Амурского края (ОИАК), автор работы «Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в 1883-93 гг.» (Большая золотая Константиновская медаль Русского географического общества). Имя Буссе занесено на мемориальную доску «Деятели общества изучения Амурского края» - Приморского филиала Географического общества СССР (Владивосток), открытую в 1987 г.

С поднятием вверх по реке изменяется и характер ее берегов, по различию которых можно приблизительно определить границы нижнего, среднего и верхнего течения Уссури.

Первое, то есть нижнее, течение простирается от ее устья до впадения слева реки Нор и характеризуется, в общем, преобладанием равнинной формы поверхности. Здесь, на левой стороне Уссури, необозримые равнины тянутся не прерываясь от самого Амура вплоть до устья Нора, а на запад простираются до возвышенности, разделяющей притоки Уссури с притоками Амура и Сунгари.

Нор - китайская река Наоли, или Наолихэ.

О характере местности к западу от Уссури (китайский берег) можно хорошо судить по ровной зелени закраски физической карты, нарушаемой лишь горизонтальными синими штрихами (болота). А вот как эта местность оживает в стихотворении дальневосточного поэта Петра Комарова «Сунгарийские болота» о советско-японских боях в Маньчжурии в 1945 г.

Ты вниз поглядел из окна самолёта -

И ты не увидел привычной земли:

Глухие разводья, протоки, болота,

Озёра и топи лежали вдали.

Там чахлые травы шептались и дрогли,

И плакали чибисы, злясь на судьбу,

И серая цапля, как иероглиф,

Стояла, должно быть, с лягушкой в зобу.

Бездонные топи. Озёра. Болота.

Зелёная, жёлтая, рыжая мгла.

Здесь даже лететь никому неохота, -

А как же пехота всё это прошла?..

Эти громадные равнины везде имеют один и тот же характер: обширные заливные низменности с множеством больших и малых озер сменяются площадями несколько возвышенными и невысокими, по большей части узкими и длинными увалами, или рёлками, идущими во всевозможных направлениях. Везде здесь преобладает травяная растительность.

Там, где равнина делается возвышеннее, растительность становится более разнообразна, а множество кустов таволги и шиповника образуют густые заросли. Кой-где появляются здесь большие группы деревьев: дуба, черной березы, осины, липы, маакии и др., между которыми густо растет ветвистый кустарник леспедецы.

Но самая разнообразная растительность встречается на сухой почве рёлок, где всего более растут деревья и кустарники.

Правая сторона нижнего течения Уссури далеко не представляет однообразия равнины берега. Здесь, то есть по правой стороне реки, верст за пятьдесят от ее устья, вдруг вздымается, тысячи на три или на четыре футов (900-1200 м), хребет Хехцыр , который тянется затем на некоторое расстояние вдоль Амура и пускает к берегу Уссури иногда крутые, по большей же части пологие, отрасли.

Этот хребет сплошь покрыт лесами, состоящими из ильма, липы, ясеня, клена, дуба, грецкого ореха, пробки и других лиственных деревьев, с которыми перемешаны хвойные породы: кедр, ель, пихта и лиственница. Густой подлесок образуют лещина, бузина, жасмин, сирень, калина, елейтерококкус, жимолость и другие кустарники, свойственные Уссурийскому краю. Вообще, Хехцырский хребет представляет такое богатство лесной растительности, какое редко можно встретить в других, даже более южных частях Уссурийского края.

Леспедеца - кустарник (до 1,5 м) семейства бобовых. Произрастает в Восточной Сибири, на Дальнем Востоке, в Корее, Китае. Образует живописные заросли на открытых опушках смешанных лесов, вырубках, освещенных склонах и каменистых осыпях до 700 м над у.м. Светолюбива. Есть американский вид, от которого и пошло родовое наименование (его дал французский ботаник А. Мишо в 1788 г. в честь испанского губернатора Флориды Д. Сеспедеса /фамилия переиначена на французский лад/, оказывавшего помощь исследователю.

Мост Транссибирской железнодорожной магистрали через реку Хор. Старое фото

Во время следования в лодке, что происходило крайне медленно против быстрого течения, мы с товарищем обыкновенно шли берегом, собирали растения и стреляли попадавшихся птиц. То и другое сильно замедлило движение вперед и невообразимо несносно было для гребцов-казаков, которые на подобного рода занятия смотрели как на глупость и ребячество. Одни из них, более флегматические, постоянно презрительно относились к моим птицам и травам; другие же, думая, что собираемые растения какие-нибудь особенно ценные, но только они не знают в них толку, просили открыть им своей секрет. Станичные писари и старшины, как люди более образованные, зачастую лезли с вопросами, вроде таких: «Какие вы это, ваша благородие, климаты составляете?» А однажды старик-казак, видя, что я долго не сплю и сушу растения, с полным участием и вздохом сказал: «Ох, служба, служба царская, много она делает заботы и господам».

Про ботаника Максимовича, который был на Уссури в 1860 году, казаки помнят до сих пор и часто у меня спрашивали: «Кто такой он был, полковник или нет?» В станице Буссе, на верхней Уссури, мне случилось остановиться на той же самой квартире, где жил Максимович, и когда я спросил про него хозяйку, то она отвечала: «Жил-то он у нас, да Бог его знает, был какой-то травник». - Что же он здесь делал? - спрашивал я хозяина. «Травы собирал и сушил, зверьков и птичек разных набирал, даже ловил мышей, козявок и червяков, - одно слово, гнус всякий», - отвечал он мне с видимым презрением к подобного рода занятиям.

Максимович Карл Иванович (1827-1891), ботаник и путешественник. В 1853 г. отправился в кругосветное путешествие на фрегате «Диана» под командованием адмирала Путятина. В 1854 г. путешественник попал на Дальний Восток, в бухту Де-Кастри и по случаю начавшейся Крымской войны остался на материке, в Приамурье, до 1857 г., где исследовал растительность тогда ещё малоизвестного Приамурского и Уссурийского края. В 1859 г. предпринял путешествие через Сибирь в Забайкалье, по Сунгари и Уссури в Николаевск и далее в Японию. В честь Максимовича названы десятки видов растений.

Николай Михайлович Пржевальский родился 31 марта (12 апреля) 1839 г. в семье мелкого помещика Смоленской губернии, в деревне Кимборово. Предком Пржевальского по отцовской линии был отважный запорожский казак. Дед по матери - безземельный крепостной крестьянин. Во время военной службы благодаря своим способностям он выслужил чин и приобрел не только вольность, но и дворянское сословие. Выходя в отставку, купил имение Кимборово, в котором и родился будущий знаменитый путешественник. Отец, офицер-инвалид, умер, когда Н. М. Пржевальскому было семь лет, а его брату - шесть. Семья жила в поместье, средств от которого едва хватило на воспитание двух детей. "Рос я в деревне дикарем, - рассказывал Н. М. Пржевальский. - Воспитание было самое спартанское". Смоленские леса были первой школой любознательного мальчика. С детских лет полюбил он природу. Сперва с игрушечным ружьем, стрелявшим желудями, потом с луком, а с 12 лет и с настоящим охотничьим ружьем любил он ходить по глухим смоленским лесам.

Сказки няни будили интерес у мальчика к таинственному, неизвестному миру. С 8 лет Н. Пржевальский познал грамоту и с жадностью читал все, что ему попадалось. Иногда случайно попадали ему в руки разрозненные номера "Отечественных записок", "Современника" и других изданий.

С 10 лет Н. Пржевальский был отдан учиться в Смоленскую гимназию. Вскоре он стал первым преуспевающим ее учеником. Но гимназия дала ему мало знаний. Позднее он вспоминал: "Хотя я и отлично кончил курс в Смоленской гимназии, но, скажу, поистине, слишком мало вынес оттуда. Значительное число предметов и дурной метод преподавания делали решительно невозможным, даже и при сильном желании, изучить что-либо положительно. Подбор учителей, за немногими исключениями, был невозможный; они пьяные приходили в класс, бранились с учениками, позволяли таскать их за волосы. Из педагогов особенно выделялся в этом отношении один учитель. В его классе постоянно человек пятнадцать было на коленях" (Н. М. Пржевальский. Из автобиографии. Архив Всесоюзного Географического общества СССР ).

После окончания гимназии Н. М. Пржевальский под впечатлением героических подвигов защитников Севастополя решил поступить на военную службу. Он был направлен в Рязанский пехотный полк. Попав в армейскую обстановку тех лет, Николай Михайлович пережил горькое разочарование. "Большая часть из них негодяи, пьяницы, картежники", - писал он матери о юнкерах, с которыми служил.

24 ноября 1856 г. Пржевальский был произведен в прапорщики и направлен в Полоцкий пехотный полк, стоявший в г. Белом Смоленской губернии.

Единственным утешением для Пржевальского было изучение природы. Во время службы он собрал гербарий тех растений, которые росли в местностях, где стоял полк. Много времени он отдавал походам по лесам и болотам. Это и навело его на мысль о путешествии. Он неоднократно говорил: "Я должен непременно отправиться путешествовать". С этой целью Николай Михайлович начинает тщательно изучать труды известных ученых по ботанике, зоологии, географии. Это было начало расцвета русского естествознания, время И. М. Сеченова, В. О. Ковалевского, П. М. Мечникова, К. А. Тимирязева, стоявших на позициях материализма и эволюционного учения.

Мысленно вернувшись к прожитым годам, он понял, что они (особенно годы службы в армии) очень мало дали ему знаний для достижения поставленной цели. Впоследствии он писал, что, прослужив пять лет в армии, протаскавшись в караулы и по всевозможным гауптвахтам и на стрельбу со взводом, наконец ясно осознал необходимость изменить подобный образ жизни и избрать более обширное поприще деятельности, где бы можно было тратить труд и время для разумной цели.

Н. М. Пржевальский подает начальству прошение о переводе его на Амур. Ответ был получен весьма своеобразный - арест на трое суток.

Тогда Н. М Пржевальский решает поступить учиться в Академию генерального штаба, чтобы по окончании добиться назначения в Восточную Сибирь. Прекрасная память, целеустремленность подготовки, которая занимала в сутки иногда по 16 часов, позволила ему блестяще выдержать вступительные экзамены. Он был зачислен в число слушателей Академии генерального штаба в Петербурге.

В стенах академии Н. М. Пржевальский пишет свое первое литературное произведение "Воспоминание охотника", которое было опубликовано в журнале "Охота и коневодство".

Вскоре Н. М. Пржевальский почувствовал, что военные науки его мало интересуют, но зато история, естествознание, география увлекают все более и более. При переходе на второй курс академии он взял темой своего сочинения Амурский край. При написании сочинения использовал работы известных исследователей Приамурья Р. К. Маака, К. И. Максимовича и др. Для сравнения привлекал труды по общей географии. В заключение высказал интересные мысли о географическом положении края и его особенностях.

Известный в то время экономист, статистик к публицист академик В. П. Безобразов представил сочинение Пржевальского "Военно-статистическое обозрение Приморского края" в Русское географическое общество. 5(17) февраля 1864 г. Н. М. Пржевальский был избран действительным членом этого общества.

После окончания академии Н. М. Пржевальского назначили адъютантом командира Полоцкого пехотного полка. В конце 1864 г. его перевели преподавателем географии в Варшавское юнкерское училище. Здесь Н. М. Пржевальский познакомился с известным орнитологом В. К. Тачановским, который научил Николая Михайловича прекрасно препарировать птиц, набивать чучела. Для юнкеров Н. М. Пржевальский написал хороший "Учебник всеобщей географии", который долгое время служил руководством для учебных заведений России и многих зарубежных стран.

Н. М. Пржевальский вновь подает рапорт о переводе в Сибирь. Ожидая ответа, тщательно подготавливается к будущим путешествиям. Наконец положительный ответ был получен. В конце января 1867 г. на пути в Сибирь Н. М. Пржевальский заехал в Петербург и обратился к Географическому обществу с просьбой организовать путешествие в Среднюю Азию, но получил отказ. П. П. Семенов-Тян-Шанский, в то время председатель Отделения физической географии, так объяснил причину этой первой неудачи: "Н. М. Пржевальский был в научном мире еще мало известной величиной и дать пособие ему на его предприятие, а тем более организовать под его руководством целую экспедицию Совет общества не решился. В качестве председательствующего в Отделении и в глубокой уверенности, что из талантливого молодого человека может выйти замечательный путешественник, я, однако же, старался одобрить Н. М. и теплым участием, и рекомендательными письмами... При этом я обещал Н. М., что если он на собственные средства сделает какие бы то ни было интересные поездки и исследования в Уссурийском крае, которыми докажет свою способность к путешествиям и географическим исследованиям, то, по возвращении из Сибири, он может надеяться на организацию со стороны Общества под его руководством более серьезной экспедиции в Среднюю Азию" (П. П. Семенов-Тян-Шанский. Речь, произнесенная на чрезвычайном собрании Русского географического общества 9 ноября 1888 года. Сборник "Памяти Николая Михайловича Пржевальского". СПб., 1890, стр. 17 ).

С собой на Дальний Восток Н. М. Пржевальский взял большое количество книг, рекомендательные письма к председателю Сибирского отдела Русского географического общества генералу Б. К. Кукелю, смещенному незадолго до этого с поста губернатора Забайкальской области. В мае 1867 г. Пржевальский был командирован в первое путешествие на р. Уссури. Своим помощником он выбрал топографа штаба шестнадцатилетнего Ягунова, сына бедной ссыльной поселянки, которого он обучал снимать и препарировать шкурки животных, сушить растения и выполнять другие обязанности путешественника. Н. М. Пржевальский 23 мая 1867 г. писал своему другу Фатееву: "Через три дня я еду на Амур, оттуда на р. Уссури, оз. Ханка и на берега Великого океана, к границам Кореи...

Да! На меня выпала завидная доля и трудная обязанность - исследовать местности, в большей части которых еще не ступала нога образованного европейца".

26 мая 1867 г. путешественники из Иркутска отправились через Забайкалье на Амур. По поручению штаба войск Н. М. Пржевальский должен был исследовать пути, ведущие к границам Маньчжурии и Кореи, собрать сведения о живущих по р. Уссури аборигенах.

Кроме того, он поставил перед собой задачу обследовать строение земной поверхности Уссурийского края, изучить его климат, растительный и животный мир, ознакомиться с бытом и промыслами населения.

Путь до Благовещенска занял около 2 месяцев.

На Хабаровской пристани Н. М. Пржевальский купил лодку и в каждой казачьей станице брал посменно гребцов. Сам же вместе с Ягуновым шел по берегу реки, собирал растения, стрелял птиц. Все необходимые замечания путешественник заносил в путевой дневник. Трудолюбие офицера-"барина" удивляло казаков. Однажды старик казак, видя, что Николай Михайлович долго не спит и сушит растения, вздохнул и с участием сказал:

"Ох, служба, служба царская, много она делает заботы и господам!"

Путь от Хабаровска до пос. Буссе Н. М. Пржевальский прошел за 23 дня.

С первыми лучами солнца экспедиция продолжала свое плавание по р. Уссури. Опытный взгляд Н. М. Пржевальского подмечал все новое, что встречалось на пути. Особенно поразила его дальневосточная природа.

В поездках по просторам Уссурийского края Н. М. Пржевальский познакомился с аборигенами этого края - гольдами, орочами, тазами. Он посещал их стойбища, наблюдал рыбную ловлю с помощью остроги, охоту на диких коз во время их переправы через реки.

Определенный интерес у Николая Михайловича вызывали памятники старины на территории Приморья. В своих дневниках он тщательно отмечал все места, где им были сделаны археологические находки. Некоторые материалы он использовал потом в своей книге, Н. М. Пржевальский описал древнее городище у селения Никольское (ныне г. Уссурийск) и высказал предположение, что будущие археологические раскопки "прольют большой свет на этот предмет и разъяснят нам темную историю этой страны, которая долго была местом кровавых столкновении..." (Н. Пржевальский. Путешествие в Уссурийском крае 1867- 1869 гг. M., 1937, стр. 67 ).

Большое впечатление на Николая Михайловича произвели водные просторы оз. Ханка и первые русские поселения на его берегах. Крестьяне ехали с убеждением освоить эти земли, они говорили: "А даст бог пообживемся, поправимся, всего будет вдоволь, так мы и здесь Россию сделаем!".

Весь август Н. М. Пржевальский провел на берегах Ханки - он собирал растения, охотился на птиц и животных, вел три раза в день метеорологические наблюдения. В начале сентября отряд двинулся дальше на юг и к побережью Японского моря. Около месяца провел Пржевальский на берегах залива Посьета. Здесь он встречал корейцев, бежавших от жестокого гнета феодалов и голода и нашедших убежище в соседней России. Он хотел познакомиться с бытом и нравами этой народности у нее на родине. С этой целью отправился в пограничный корейский городок Кыген-Пу. Вместе с ним были три гребца и переводчик. Его сразу же окружили корейцы, которые с любопытством рассматривали русских. Подошедшие полицейские приказали Н. М. Пржевальскому вернуться обратно в Россию. Но Николай Михайлович попросил встречи с начальником городка. От него исследователь пытался узнать некоторые географические сведения о Корее, но не получил ответа. Видя бесполезность дальнейших разговоров, Н. М. Пржевальский покинул территорию корейского государства и вернулся обратно в Новгородский пост на берегу залива Посьета.

После этого он решил посетить глубинные районы Уссурийского края. Вместе с Ягуновым и двумя солдатами Николай Михайлович отправился в путь, по которому до него никто из европейцев не проходил. Начались морозы. Ночевали часто прямо на снегу. Чтобы сделать записи в дневнике, приходилось на огне разогревать чернила. Новый год отряд встречал в тайге, среди глубоких снегов. В своем дневнике Н. М. Пржевальский писал: "Во многих местах вспомнят обо мне сегодня в Европе и, вероятно, ни одно гаданье, самое верное, не скажет, где я теперь нахожусь. Этих мест, куда я забрался, пожалуй, не знает и сам дьявол".

7 января 1868 г. экспедиция завершила зимний переход по берегу Японского моря, по р. Тадуши (Зеркальная), пересекла хребет Сихотэ-Алинь и по рекам Лифудзину (Рудная), Даубихе (Арсеньевка) вышла на р. Уссури в районе станицы Буссе. Ею был пройден по вьючной тропе зимний путь расстоянием в 1100 километров.

8 середине февраля Николай Михайлович отправился на оз. Ханка, на котором провел весну и наблюдал массовый перелет птиц, любовные пляски японских журавлей, цветение лотоса.

Но плодотворные исследования Н. М. Пржевальского были прерваны нападением вооруженной банды хунхузов на южное Приморье. Хунхузы убивали беззащитных жителей, сожгли три русские деревни, два поста. Н. М. Пржевальский принял активное участие в разгроме этой банды, за что был представлен к производству в капитаны и назначен старшим адъютантом штаба войск Приморской области в г. Николаевске-на-Амуре. И он опять пишет: "Водка и карты, карты и водка - вот девиз здешнего общества". В свободное от службы время Н. М. Пржевальский обрабатывал собранные экспедицией материалы. Он написал статью о народностях Приморья, которая была опубликована в "Известиях Сибирского отдела Русского географического общества". Наконец в феврале 1869 г. Николай Михайлович получил разрешение вернуться к своим исследованиям. Весну этого года он вновь провел на оз. Ханка. Летом занимался изучением долин рек, впадающих в озеро. Эго было одновременно расставанием с Уссурийским краем. "Прощай, весь Уссурийский край! - писал Николай Михайлович. - Быть может, мне не увидеть уже более твоих бесконечных лесов, величественных вод, но с твоим именем для меня навсегда будут соединены воспоминания о счастливых днях страннической жизни".

Два года странствий были своеобразным "экзаменом на путешественника". Н. М. Пржевальский его блестяще выдержал. Он впервые изучил и описал западное и южное побережье оз. Ханка, и оно приобрело на карте истинное очертание. Дважды пересек хребет Сихотэ-Алинь. Часть пути Николай Михайлович нанес на карту.

В Петербурге Н. М. Пржевальский был встречен как исследователь, внесший немалый вклад в изучение природы, жизни и быта населения Уссурийского края. Его лекции обычно заканчивались взрывом рукоплесканий. За статью о народонаселении Приморья Географическое общество присудило ему Малую серебряную медаль.

Н. М. Пржевальский продолжал работать над книгой "Путешествие в Уссурийской тайге", которая в начале августа 1870 г. вышла в свет и принесла ему известность. Кроме того, он пишет статьи в журналы по различным вопросам.

Николай Михайлович был первым всесторонним исследователем края. В своей книге он вскрыл пороки переселенческой политики царского правительства, бюрократическое отношение царской администрации на Дальнем Востоке к переселенцам, хищнический характер эксплуатации природных богатств Приморья китайскими отходниками. Этот труд, написанный хорошим литературным языком, расширил знания читателей и многих ученых о Дальнем Востоке.

В 1870 г. при содействии Русского географического общества Н. М. Пржевальский направляется в путешествие по Центральной Азии.

17(29) ноября экспедиция на верблюдах отправилась из г. Кяхты. Его помощником был подпоручик М. А. Пыльцой. Путешественники большую часть пути шли пешком. Путь лежал через г. Ургу (ныне Улан-Батор), необозримую пустыню Гоби, Пекин. Оттуда через Ордос, Алашань, Гоби и горы Наньшаня Н. М. Пржевальский вышел в верховья рек Хуанхэ и Янцзы, а потом к Тибету. Затем пересек Гоби, центральную Монголию и вернулся в Кяхту. Экспедиция продолжалась почти три года, было пройдено 12 тысяч километров. Впоследствии Н. М. Пржевальский писал о своих товарищах - М. А. Пыльцове, казаке Панфиле Чебаеве и буряте Дондока Иринчинове: "В страшной дали от родины... мы жили родными братьями, вместе делили труды и опасности, горе и радость. И до гроба сохраню благодарное воспоминание о своих спутниках, которые безграничной отвагой и преданностью делу обусловили как нельзя более весь успех экспедиции" (Н. М. Пржевальский. Монголия и страна тангутов М, 1946, стр. 178 ). Не хватало денег, продовольствия и особенно воды при переходе через пустыни. В пути заболел тифом Пыльцов, но экспедиция продолжала путь. Встречая новый, 1373 г., Н. М. Пржевальский писал: "Лишения страшные, но их необходимо переносить во имя великой цели экспедиции. Да хватит ли нам сил и воли окончить вполне это славнее дело - вот лучшее пожелание, которое мы приносим себе на новый год" (Николай Михайлович Пржевальский. Биографический очерк. Составил Н. Ф. Дубровин. СПб., 1890, стр. 167 ). Силы и умения хватило у всех путешественников. В результате этой экспедиции около 6 тысяч километров было заснято на карту, измерены высоты перевалов, установлены местоположения селений. В результате были внесены большие изменения в карту Центральной Азии - нанесены 23 хребта, 7 крупных озер, 17 небольших озер. Кроме того, были собраны богатейшие коллекции птиц, млекопитающих, 11 видов рыб, более 3000 экземпляров насекомых, около 4000 экземпляров растений и небольшая коллекция образцов горных пород.

Особо следует подчеркнуть самое дружественное отношение Н. М. Пржевальского к местному населению. Не крестом и пулей пролагал себе путь путешественник, а внимательным отношением, помощью лекарствами завоевал сердца людей. За удачное излечение больных малярией дунгане прозвали Н. М. Пржевальского великим доктором.

Н. М. Пржевальский писал: "И я уверен, что пройдет немного лет, как предание о нашем путешествии в этих странах превратится в легенду, изукрашенную различными вымыслами фантазии" (Н. М. Пржевальский. Монология и страна тангутов. М., 1946, стр. 244 ).

За первое блестящее исследование Центральной Азии Русское географическое общество наградило Н. М. Пржевальского большой золотой медалью. Берлинское географическое общество избрало его членом-корреспондентом, Международный географический конгресс в Париже прислал ему Почетную грамоту, Парижское географическое общество - золотую медаль, французское Министерство народного просвещения - медаль "Пальма Академии". Итоги своих путешествий он изложил в книге "Монголия и страна тангутов". Первый том ее посвящен описанию путешествия, второй содержал материалы по зоологии. Вскоре после выхода книга привлекла внимание географов и этнографов своими материалами и открытиями, яркими картинами особенностей жизни и быта, хозяйства и общественной организации многих народов Центральной Азии - монголов, тангутов, дунган и др. Книга была переведена на многие языки мира.

Тем временем Н. М. Пржевальский готовился к своему следующему путешествию. 12(24) августа 1876 г. он с девятью спутниками отправился во второе путешествие по Центральной Азии - Лобнорское (1876-1877 гг.). Путь проходил от Кульджи вверх по берегам рек Или, Тарим и к загадочному оз. Лобнор. В пути был открыт и обследован горный хребет, называемый местным населением Алтынтаг. Пржевальский определил, что он тянется на 500 километров и представляет собой передний уступ Тибетского нагорья. Н. М. Пржевальский выдвинул гипотезу образования оз. Лобнор и причин обмеления р. Тарим. Он пришел к выводу, что оз. Лобнор - результат стока р. Тарим.

Лобнорская экспедиция была очень трудной. Пошатнулось здоровье Пржевальского. У него болело горло, правый бок, начался зуд кожи.

Дальше экспедиция должна была направиться в Тибет в Лхасу. Но продолжать путь из-за отсутствия воды было невозможно. Кроме того, мешали осложнения в русско-китайских отношениях. Было принято решение изменить маршрут и вернуться в Кульджу. Экспедиция проделала большую работу: было определено местоположение семи географических пунктов, измерена высота перевала, заснято глазомерной съемкой 1300 километров пути, собран богатый гербарий, ценнейшие коллекции птиц, зверей и в том числе шкуры четырех диких верблюдов, известных только по сообщениям Марко Поло. Большую важность представляли сведения о населении этого района.

Итоги своего второго Центрально-азиатского путешествия Пржевальский изложил в книге "От Кульджи за Тянь-Шань и на Лобнор". Краткий отчет, опубликованный им до этого в "Известиях Русского географического общества", был переведен на немецкий и английский языки. Берлинское географическое общество наградило Н. М. Пржевальского Большой золотой медалью имени Александра Гумбольдта, а Лондонское географическое общество в 1879 г. - Королевской медалью. Он был избран почетным членом Российской академии наук и Ботанического сада. Это означало мировое признание Пржевальского как крупнейшего путешественника и ученого.

Вернувшись из экспедиции, Николай Михайлович сразу же начал подготовку к новому путешествию в Тибет.

21 марта 1879 г. из Зайсанского поста он вновь отправился с отрядом из 13 человек. В цепочке каравана двигались 35 верблюдов. Путь лежал к заветной цели - Тибету. Экспедиция шла по степям и пустыням Джунгарии. Изучая флору и фауну, она обнаружила дикую лошадь, названную впоследствии лошадью Пржевальского. Дальше путь проходил через горный хребет Наньшань. В западной части его были открыты два высоких снеговых хребта, которые получили название хребтов Гумбольдта и Риттера.

Трудности похода усугублялись тем, что китайские чиновники отказывали путешественникам в продаже продовольствия, не давали проводников. Но вскоре экспедиция вышла на большую тибетскую дорогу, ведущую в Лхасу.

По пути был открыт еще один неизвестный хребет, названный именем Марко Поло, итальянского путешественника. По обледенелой тропинке поднялись на перевал хребта Тангла. 7(19) ноября 1879 г. отряд внезапно подвергся нападению кочевого северо-тибетского племени аграи, которое обычно грабило караваны, идущие в Лхасу. Это и последующие нападения были отбиты. Казалось, теперь путь в сердце Тибета был открыт. Но в 250 километрах от столицы экспедицию встретили посланцы далай-ламы, которые передали письменный приказ, запрещающий Н. М. Пржевальскому посетить Лхасу, так как он принадлежал к другой вере.

"Итак, - с горечью писал Н. М. Пржевальский, - нам не удалось дойти до Лхасы: людское невежество и варварство поставили тому непреодолимые преграды! Невыносимо тяжело было мириться с подобною мыслью и именно в то время, когда все трудности далекого пути были счастливо поборены, а вероятность достижения цели превратилась уже в уверенность успеха".

Караван снова пошел в обратном направлении. Но теперь верблюды и лошади были истощены и измучены переходом, люди устали. Из 35 верблюдов завершили переход только 13. 31 января (12 февраля) 1880 г. экспедиция вернулась в Дзун.

После короткого отдыха Н. М. Пржевальский направился к р. Хуанхэ и изучал ее в течение 3 месяцев. Отсюда он пошел к оз. Кукунор, установил, что в него впадает 25 рек, нанес очертания озера и его размеры на карту. Затем отряд вернулся через пустыню Алашань и Гоби в г. Кяхту. В общей сложности было пройдено 7200 километров, определены очертания горных систем Наньшань и Куньлунь, определены местоположения 23 географических пунктов, открыты 5 небольших озер в области Цайдама и Сыртыма. Н. М. Пржевальский открыл новые виды растений и животных, собрал большие коллекции. Открыта была также дорога в Лхасу.

Итоги своего третьего путешествия в Центральную Азию Н. М. Пржевальский изложил в книге "Из Зайсана через Хами в Тибет". Она была переведена на многие западноевропейские языки.

Страна торжественно встречала членов экспедиции. Русское географическое общество избрало Н. М. Пржевальского почетным членом, Московский университет - почетным доктором зоологии, города Смоленск и Петербург - почетным гражданином. В почетные члены он был избран также Венским, Итальянским, Дрезденским и многими другими географическими обществами мира.

Но неизвестные земли опять влекли к себе Пржевальского и его спутников. 21 октября (2 ноября) 1883 г. из Кяхты экспедиция отправилась в четвертое путешествие по Центральной Азии. Ее целью являлся неведомый Тибет. Путь пролегал через монгольские степи, пустыню Гоби, Алашаня, Северо-Тэтунгский хребет. Вновь, несмотря на препятствия китайских чиновников, Н. М. Пржевальский достиг истоков р. Хуанхэ, которые нанес на карту. Здесь были открыты два озера: Джариннур и Ориннур, через которые проходит р. Хуанхэ.

Затем экспедиция приступила к изучению хребта Куньлунь. Пржевальский открыл новые горные хребты, озера. Путь лежал к оз. Лобнор, но его преграждал хребет Алтынтаг. Начались длительные двенадцатидневные поиски прохода через хребет. И он был обнаружен. Жители Лоб-нора тепло встретили экспедицию Пржевальского. Здесь экспедиция изучала жизнь и быт населения, растительный и животный мир.

Отсюда экспедиция повернула на юго-запад и открыла неизвестный хребет, который назвала Русским хребтом. За ним был открыт и назван Кэрийский хребет. Путь лежал через пустыню Такла-Макан к горам Тянь-Шаня. В 1885 г. работа была закончена на горном перевале Бедель. Эта экспедиция продолжалась более двух лет, было пройдено 8 тысяч километров пути. 29 октября (10 ноября) 1885 г. Н. М. Пржевальский издал последний по экспедиции приказ. В нем говорилось: "Мы выполнили свою задачу до конца - прошли и исследовали те местности Центральной Азии, в большей части которых еще не ступала нога европейца. Честь и слава вам, товарищи! О ваших подвигах я поведаю всему свету. Теперь же обнимаю каждого из вас и благодарю за службу верную - от имени науки, которой мы служим, и от имени Родины, которую мы прославили" (Николай Михайлович Пржевальский. Биографический очерк. Со. ставил Н. Ф. Дубровин. СПб., 1890, стр. 447 ).

Материалы четвертого путешествия по Центральной Азии имели большое значение: были изучены хребты Куньлуня, уточнены очертания хребта Алтынтага, ученые различных отраслей науки получили материалы об этой малодоступной части Азии. По решению Академии наук в честь Пржевальского была выбита золотая медаль с надписью: "Первому исследователю природы Центральной Азии".

К этому времени Николай Михайлович был награжден 8 золотыми медалями, являлся почетным членом 24 научных учреждений. После экспедиции Н. М. Пржевальского одно за другим исчезали белые пятна на карте Центральной Азии.

Итоги своего четвертого путешествия Николай Михайлович изложил в книге "От Кяхты на истоке Желтой реки, исследование северной окраины Тибета и путь через Лобнор по бассейну Тарима", которая вышла из печати летом 1888 г.

А путешественник к этому времени заканчивал подготовку к пятому путешествию в Центральную Азию. Были подобраны участники экспедиции, закончена экипировка, получены необходимые документы. Основной целью пятой экспедиции должна была явиться Лхаса. Пропуск на посещение уже был получен.

В октябре 1888 г. все участники экспедиции собрались в г. Каракол. Здесь были участники неоднократных походов Пржевальского В. И. Роборовский, П. К. Козлов и др.

Но экспедиции не суждено было состояться. За несколько дней до ее начала во время охоты Пржевальский напился болотной воды и заболел тифом. 20 октября 1888 г. великого путешественника, ученого и патриота не стало. Он умер на руках своих товарищей.

Перед смертью Николай Михайлович завещал завершить начатые им исследования и просил: "Похороните меня на берегу Иссык-Куля. Надпись сделайте простую - "Путешественник Пржевальский". Полежите в гроб в моей экспедиционной одежде". Завещание было выполнено.

Гроб везли на лафете полевого орудия. Провожавшие шли пешком. На перекрестках всадники-киргизы ждали с обнаженными головами. У могилы выстроились войска. На берегу оз. Иссык-Куль гроб с телом покойного был опущен в могилу. Над ней водрузили высокий черный крест с небольшой доской, на которой Роборовский, по завещанию Пржевальского, сделал простую надпись.

В 1894 г. здесь был торжественно открыт монументальный памятник благодарной России. На гранитной скале, распластав трехметровые крылья, сидит бронзовый орел - символ мирных устремлений науки. В его клюве оливковая ветвь - благодарность за труды. В верхней части скалы выбит крест, под которым имеется скупая надпись: "Николай Михайлович Пржевальский. Первый исследователь природы Центральной Азии. Род. 31 марта 1839 г., ск. 20 октября 1888 г." В центре лицевой части воспроизведена большая бронзовая медаль Академии наук с барельефом путешественника.

Н. М. Пржевальский не был первым путешественником по Уссурийскому краю, но он по праву может считаться первым исследователем, давшим всестороннее описание этого края (Предисловие - Н. М Пржевальский. Путешествие в Уссурийском крае 1867-1869 гг. Географгиз, 1947 ).

Первым русским путешественником, поднявшимся в 1855 г. вверх по Уссури на 130 километров (до устья р. Хора), был К. И. Максимович.

Первое обстоятельное географическое исследование р. Уссури произвел М. И. Венюков в 1858 г. Поднявшись вверх по Уссури до устья р. Сунгачи, Венюков оставил в стороне бассейн оз. Ханка и направился далее вверх по Уссури, затем по р. Лифудзин (Рудная) и ее притокам к гавани Владимира. Но обстоятельства не позволили Венюкову дойти до гавани, находящейся от него только в 35 км; он вынужден был вернуться. Путешествие Венюкова, продолжавшееся два месяца, описано им в статье "Обозрение реки Уссури".

В 1859 г., по поручению Сибирского отдела Географического общества, долину Уссури исследовали ботаник Р. К. Маак и этнограф Брылкин. Они поднялись вверх по Уссури, далее по р. Сунгаче к посту на оз. Ханка, который и был конечным пунктом экспедиции. Путешествие Маака и Брылкина продолжалось четыре месяца.

В 1860 г. К. И. Максимович снова командируется Ботаническим садом в Уссурийский край. На этот раз он поднялся по Уссури до р. Фудзин (Павловка), а затем перевалил через хребет, вышел к заливу Владимира, откуда на пароходе отправился в Посьет.

Геолог и ботаник Ф. Б. Шмидт, занимаясь изучением долины Амура и острова Сахалин, посетил в 1861 г. Уссурийский край; он пересек его с юга на север от Владивостока до Хабаровска (вверх по Суйфуну (Раздольная) к оз. Ханка и далее вниз по Сунгаче к Уссури). Путешествие Шмидта в пределах Уссурийского края продолжалось около четырех месяцев.

В 1859-1863 гг. в Уссурийском крае путешествовал капитан корпуса лесничих А. Ф. Будищев, давший в результате путешествия описание лесов Приморской области, напечатанное в 1867 г. в "Записках Сибирского отдела Географического общества".

В 1863-1864 гг. Уссурийский край посетил горный инженер И. А. Лопатин, изучивший месторождения каменного угля на р. Суйфуне. В это же время горный инженер Аносов посетил Сихотэ-Алинь и оз. Ханка. Из предшественников Пржевальского, изучавших с той или иной точки зрения Уссурийский край, достойны упоминания также натуралист Г. И. Радде, занимавшийся изучением млекопитающих и птиц Дальнего Востока, и штабс-капитан Г. П. Гельмерсен, пополнивший своими съемками картографические материалы по Уссурийскому краю и собравший ценные географические сведения.

Пржевальский охватил своими маршрутами не только районы, посещенные названными путешественниками, но и места, в которых ни один исследователь до него не бывал.

Оз. Ханка до Пржевальского посетили Маак, Шмидт и Будищев, но все они исследовали только северное побережье, Пржевальский же изучил, кроме того, западную и южную стороны озера, сделал промер глубин Сиянхе (Комиссаровка), Лефу (Илистая) и Мо (Мягулевка) - рек, впадающих в Ханку, и описал характер их долин. В результате исследования Пржевальского оз. Ханка получило новое, более округленное очертание. Он подробно описал характер берегов озера и отметил, что южный и восточный берега состоят из сплошных болот, являющихся продолжением Сунгачских низменностей. Пржевальский первый обнаружил и описал древние берега озера, сохранившиеся в виде параллельных друг другу валов. По его предположению, в прошлом оз. Ханка имело большие размеры. Большая и Малая Ханка, соединенные небольшой протокой, некогда являлись одним бассейном.

От южной оконечности оз. Ханка до залива Посьета Пржевальский прошел по новому маршруту, а путь от залива Посьета до устья р. Тадуши (Зеркальная), вдоль побережья Тихого океана, был пройден не морем, как это сделали его предшественники, а сушей, по труднопроходимым лесным тропам. Пржевальский два раза пересек хребет Сихотэ-Алинь, главный кряж которого "не посещался даже и нашими зверопромышленниками", и забрался в такие места, каких, по его выражению, "не знает и сам дьявол". Н. М. Пржевальский произвел съемку от бухты Находки до р. Тадуши (Зеркальная), нанес на карту восточный склон хребта Сихотэ-Алинь.

Путешествие Пржевальского по Уссурийскому краю отличалось от совершенных до него экспедиций не только направлением маршрутов, но и характером исследований.

Н. М. Пржевальский первый дал широкое географическое описание Уссурийского края, его природы, растительного и животного мира, климата, а также быта и занятий местных жителей и пришедших сюда поселенцев.

Укажем некоторые результаты исследований Пржевальского, особенно ценные для географии.

Уже в первые дни пребывания на Уссури Пржевальский отметил характерную особенность природы края - сочетание южных и полярных форм растительного и животного мира...

Большой интерес для науки составили коллекции животных и растений, собранные Пржевальским в Уссурийском крае.

Пржевальский выработал оригинальный способ собирания и приготовления коллекций. Он не стеснялся брать растения больших размеров в противоположность большинству исследователей, выбиравших для удобства только мелкие экземпляры. Собранные растения высушивались обычно во время привалов; сушка производилась на солнце. Благодаря быстрому высыханию у растений сохранялась свежесть красок. Высушенные образцы помещались во весь рост в бумагу большого формата. К коллекции имелся реестр, где записывались место и время нахождения данного вида, а также сведения о почве и распространении. Будучи хорошо знаком с растительностью Европейской России, он собирал преимущественно местные сибирские виды. Из европейских видов - только редко встречающиеся в Европе.

Он как страстный охотник обратил особое внимание на изучение птиц, собрал на Уссури и оз. Ханка "единственную в своем роде коллекцию, настолько полно представлявшую орнитологическую фауну этой интересной окраины нашего отечества, что последующие многократные

изыскания доктора Бенедикта Ивановича Дыбовского лишь немного изменили и дополнили полученные Н. М. Пржевальским результаты" (Из речи академика А. А. Штрауха. См. "Памяти Н. М. Пржевальского". Изд. ИРГО, СПб, 1889 ). Изучению "птичьего мира" оз. Ханка Пржевальский посвятил две весны, наблюдая за жизнью и перелетом пернатых, и составил список 76 видов птиц, перелетающих на север. Всего же в Уссурийском крае он насчитал 224 вида. Пржевальский нашел 36 видов птиц, новых для Уссури, некоторые из них были неизвестны науке.

Каждое чучело птицы или шкура млекопитающего были снабжены этикетками, на которых обозначалось название данного вида, его размеры, время и место добычи; для птиц, кроме того, отмечались цвет глаз, клюва и ног, общая длина и размах крыльев.

За два года пребывания Пржевальского в Уссурийском крае им была собрана коллекция из 310 чучел птиц, около 300 видов растений (в количестве 2 тысяч экземпляров), 10 шкур млекопитающих, 42 вида яиц птиц (в количестве 550 штук), 83 вида семян различных растений. Вывезенные из Сибири коллекции обогатили географическую науку.

На Уссури Пржевальский встретил новое млекопитающее - черного зайца и новое растение - диморфант.

Многое было сделано Пржевальским и для изучения климата Уссурийского края.

В течение 15 месяцев Пржевальский производил ежедневно метеорологические наблюдения. Методика этих наблюдений, разработанная во время путешествия по Уссури, применялась им впоследствии в центрально-азиатских экспедициях без каких-либо особенных изменений. Со 2 июля по 25 октября 1867 г. наблюдения производились приблизительно в 6 часов утра, в полдень и в 6 часов вечера (время определялось по компасу). Метеорологический журнал имел следующие графы: дату, название местности, часы дня, в которые производились наблюдения, температуру воздуха, состояние атмосферы (облачность, осадки и т. д.), направление ветра и примечания, куда записывались туманы, грозы, удары грома, снеговой покров, морозы и другие явления природы.

Сравнивая здешний климат с климатом соответствующих по широте местностей Европы, Пржевальский отмечает суровый характер уссурийского климата. Он сопоставляет среднегодовую температуру на Уссури с таковой в Петрозаводске, Вологде и Казани, лежащих на 10-15° севернее, и указывает, что даже Архангельск, лежащий значительно севернее Уссури, имеет более высокую среднюю температуру зимы. Отмечает сильные и постоянные холода в первые весенние месяцы. Летний климат, по его описанию, представляет смесь континентального и морского, с частыми туманами, особенно на восточном склоне Сихотэ-Алиня.

Изучая климат Уссурийского края, Пржевальский приходит к выводу, что страна эта, несмотря на свое приморское положение, имеет гораздо более континентальный, нежели морской климат. Своеобразный климат Уссурийского края Пржевальский объясняет влиянием моря, направлением господствующих ветров, расположением горных хребтов и "невозделанностью страны", изобилующей болотами и дремучими лесами.

Пржевальский первый широко исследовал и описал экономику края. Читатель найдет в книге подробные описания сельского хозяйства, промыслов, транспорта, быта и жизни населения. Пржевальского поражают колоссальные богатства Уссурийского края. "Живи где хочешь, паши где знаешь, леса тоже вдоволь, рыбы и всякого зверя множество; чего же еще надо?" - говорит автор устами одного из жителей. Но все эти богатства использовались хищнически. Описывая, например, грибной промысел, состоящий из сбора грибов, растущих на гнилых деревьях, Пржевальский отмечает, что житель, истребив в "течение пяти или шести лет все окрестные дубы, перекочевывал на другое, еще нетронутое место. Опять рубил здесь дубовый лес... Таким образом, прекрасные дубовые леса истреблялись методически... Грустно видеть целые склоны гор оголенными и сплошь заваленными гниющими остатками прежних дубов".

Не лучше обстояло дело и с другими промыслами. Так, для "удобства" охоты на зверей население поджигало высокую подсохшую траву, а часто вместе с травой загорался и лес.

Реки и озера края таили в себе баснословное количество рыбы, но рыбный промысел был почти не развит.

Несмотря на высокое плодородие почвы в Уссурийском крае, посевы не давали надлежащих урожаев, а часто, из-за незнания природных условий, пашни выбирались неудачно и посевы погибали совсем. "Хлеб с весны всегда растет высокий, густой, а потом или его водой зальет, или дождем сгноит, или червяк поест, и в результате можно не получить никакого урожая", - рассказывали жители.

Известный путешественник П. А. Кропоткин, изучавший за два года до путешествия Пржевальского хозяйственное положение уссурийских казаков, предложил некоторые мероприятия по улучшению положения населения, но "практическое выполнение намеченных мер, - писал Кропоткин, - поручил старому пьянице, который розгами приучал казаков к земледелию. И так дело шло всюду, начиная с Зимнего дворца до Уссурийского края и Камчатки" (Цитируется по книге С. Анисимова "Путешествия П. А. Кропоткина". М. -Л., 1943 ).

Описывая бедственное положение населения Уссурийского края, Пржевальский не видел коренных причин подобного положения, связанных с социально-экономическим строем царской России, но его обстоятельные описания хозяйства и быта местных жителей дали первую беспристрастную оценку экономики края.

Это правдивое описание не понравилось начальству, и когда Пржевальский подал свой отчет "О результатах исследований на реке Уссури и озере Ханка", то ему пришлось услышать от командира такое замечание: "Я прочел весь отчет, но я и без Вас знаю, что тут, т. е. в этом крае, скверно". "Эти слова, - писал Николай Михайлович, - произвели на меня удручающее впечатление".

Путешествие в Уссурийском крае явилось для Пржевальского практической школой для последующих экспедиций. Дикая, разнообразная природа Приморья с резкими переменами климата выработала в нем настойчивость, твердый характер и отвагу.

Путешественник не раз вспоминал об Уссурийском крае в далеких местах Центральной Азии. Так, описывая леса провинции Ганьсу, он сравнивает их с лесами Амурского края. "Высокие стройные деревья, густые кустарники, часто сплотившиеся в непроницаемые заросли, разнообразные цветы - все это живо напоминало мне роскошную лесную природу Амурского края" (Н. М. Пржевальский. Монголия и страна тангутов. Географгиз, 1947, стр. 204 ).

Сопоставление природы Уссурийского края и Центральной Азии не является простыми "воспоминаниями" о знакомых Пржевальскому по его первым путешествиям местах. Он прекрасно использовал такие сравнения для характеристики географических особенностей исследованных им территорий. Описывая, например, Лобнор, Пржевальский делает яркое сопоставление этого озера с оз. Ханка. "Валовой пролет водяных птиц на Лобноре продолжается весною недели две или около того. В этот период утки и гуси появляются здесь в таком громадном количестве, какое мне приходилось видеть при весеннем же пролете только на озере Ханка в Уссурийском крае. Но там страна совсем иная, поэтому иная и картина весенней жизни пернатых. В общем на Ханке им несравненно привольнее, чем на пустынном Лобноре. Здесь только по нужде, за неимением чего лучшего, табунятся пернатые странники, выжидая, пока начнут хотя немного таять льды и снега нашей Сибири. Тогда чуть не мигом отхлынет вся масса водяных птиц с Лобнора на север" (Н. М. Пржевальский. От Кяхты на истоки Желтой реки, исследование северной окраины Тибета и путь через Лобнор по бассейну Тарима. СПб, 1888 ).

Ценность собранного Н. М. Пржевальским географического материала, его ценные выводы и сравнительные характеристики вместе с живостью описания "Путешествия в Уссурийском крае" сразу получили общее признание и положительную оценку. Уже в первом отзыве об этой книге, помещенном в "Известиях Сибирского отдела Русского географического общества" в 1870 г. было написано: "Вся книга Пржевальского написана легко, читается с интересом, а некоторые места положительно увлекают рельефностью и живостью изображений... Как добросовестный натуралист, автор внес в свой труд все, что природа и человек предоставляли его наблюдательности в посещенном им крае. Особенно приятно видеть, с какой строгостью автор относится и к явлениям из жизни природы и заносит в свою книгу только виденное и проверенное.

Только несокрушимой энергией автора можно объяснить, как он при служебных занятиях, иногда весьма серьезных и требовавших труда и времени, и при тех затруднениях, которые представляются в Уссурийском крае на каждом шагу, вследствие недостатка дорог, сносного помещения и т. п., мог исполнить настолько удовлетворительно свою задачу натуралиста" (Цит. Изв. Сибир. отдела РГО, 1870, т. 1 ).

• Предисловие автора 9
• Глава I. Отъезд из Иркутска. - Байкал. - Забайкалье. Плавание вниз по Шилке. - Прибытие на Амуре. - Дальнейшее следование. - Прибытие на Уссури 13
• Глава II. Краткий топографический обзор Уссурийского края. - Общий характер его растительности. Казачьи станицы по берегам Уссурии. - Бедственное положение их обитателей. - Селение Хабаровка. - Метсная торговля. - Телеграф. - Пароходство. - Плавание на лодке вверх по Уссури. - Характер ее нижнего, среднего и верхнего течения. - Боковые притоки. - Докучливые распросы казаков. - Летнее утро. - Ночевки на берегу реки 28
• Глава II. Река Сунгуча. - Окрестные равнины. - Великолепный цветок Нелюмбия. - Озеро Ханка. - Характер его берегов. - Обилие рыбы. - Русские поселения: Турий-Рог, Троицкое, Астраханское, пост Камень-Рыболов. - Степи между оз. Ханка и р. Суйфуном. - Деревня Никольская. - Остатки старинных укреплений. - Река Суйфун 63
• Глава IV. Инородческое население Уссурийского края: Китайцы, Гольды, Орочи или Тазы. - Их быт и промыслы. - Корейские колонии в наших пределах. - Посещение Корейского города Кыген-Пу 90
• Глава V. Залив Поссьета. - Вьючное путешествие в Гавань Св. Ольги и оттуда на р. Уссури. - Выход из Новгородской гавани. - Общий характер побережья Японского моря. - Ловля зверей ямами. - Фитильные ружья. - Травяные пожары или палы. - Владивосток. - Охота за оленями. - Переправа через р. Майхэ. - Деревня Шкотова. - Пустая фанза в лесу. - Манза гастроном. - Прибытие на р. Сучан 132
• Глава VI. Река Сучан. Деревня Александровская и Владимирская. Земли Удельного ведомства. - Обилие фазанов. - Охота на тигра. - Путь от Сучана до гавани Св. Ольги. - Описание лесного бивуака. - Гавань. Св. Ольги. - Окрестные деревни. - Залив Св. Владимира. - Морской орлан. - Река Тазуши. - Перевал через Сихотэ-Алинь.- Замечательная разница климата. - Трудности вьючного путешествия. - Окончание зимней экспедиции 155
• Глава VII. Весна на озере Ханка. - Зимняя картина Сунгачинских равнин. - Первые вестники весны: лебеди, бакланы, журавли. - Трудности весенней охоты. - Появление других видов птиц. - Японский ибис. - Постоянные холода в Марте. - Валовой пролет уток. - Их баснословное обилие. - Вновь прибывающие птицы. - Гуси и их привычки. - Начало разливов. - Порядок дневного пролета. - Охота на стойках. - Холода в начале апреля. - Вдруг тепло. - Появление многих пташек. - Весенний ход диких коз. - Оригинальная охота за ними. - Второй период весенней жизни: гнезда орланов, белых аистов, цапель и колпиц. - Травяные пожары, истребители утиных и других гнезд. - Позднее вскрытие оз. Ханка. - Его задерживающее внияние на развитие береговой растительности. - Бедности продолжающегося пролета. - Великолепный летун. - Морозы в начале мая. - Теплота устанавливается. - Быстрое развитие растительной жизни. - Ход рыбы. - Последний прилет птиц 179
• Глава VIII. Летняя экспедиция в западной и южной части Ханкайского бассейна. - Обычный порядок вьючных хождений. - Майская ночь. - Исследование бассейна Сиян-хе и промер р. Лефу. - Птицы и звери в долине последней реки. - Мучители насекомые- Характер бассейна Мо. - Последние впечатления 218
• Глава IX. Млекопитающие Уссурийского края: тигр, барс, рысь, дикая кошка, медведи - бурый и Тибетский, барсук, Непальская куница, соболь, колонок, горностай, ласка, выдра, волки - серый и красный, лисица, енотовидная собака, еж, крот, землеройка, летучая мышь, белка летяга и обыкновенная, бурундук, зайцы - беляк и Манчжурский, кабан, антилопа, кабарга, лось, изюбр, аксис и дикая коза 240
• Глава X. Общие выводы относительно климата Уссурийского края и причины, обусловливающие его особенный характер. - Общий взгляд на колонизацию этой страны 281
• Приложения: а) Метеорологический журнал; b) статистическая таблица русского и корейского населения; c) список видов птиц, найденных в Уссурийском крае; d) таблица весеннего прилета птиц на оз. Ханка 311